Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Конечно, я сейчас все расскажу, но только отпустите меня наконец, черти! — воскликнул он и расправил свои могучие руки, так что окружившие его моряки разлетелись в стороны как дети.

Среди общего шума и веселья, в сопровождении ликующей толпы матросов он торжественно прошествовал на бак, где волей-неволей ему пришлось дать полный отчет о своих удивительных приключениях.

При всем том служба на корабле продолжала идти установленным порядком. Штурман выполнил данный ему приказ; требуемые для текущих работ люди отделились от собравшейся на баке веселой компании, хотя они с гораздо большей охотой остались бы послушать, как Польтер травит байки.

Охотники молча смотрели на происходящее. Испытывая дружеское расположение к Польтеру, они охотно предоставили ему возможность без помех справлять свой триумф и сами при этом чувствовали себя на палубе настолько удобно, насколько это оказалось возможным в этой непривычной для них обстановке.

Индеец никогда раньше не бывал на корабле. Опершись на ружье, он медленно и равнодушно скользил глазами по окружающим предметам и людям. Но от того, кто его достаточно хорошо знал, не укрылось бы, что за показной невозмутимостью скрывается глубокий интерес к мельчайшим деталям происходящего.

Не прошло и половины назначенного срока, как на набережной появились заказанные лейтенантом провиант и боеприпасы. Их погрузили в шлюпки и перевезли на корабль. Когда на палубе возник Уолпол, эта работа была уже завершена. Поблизости дымил пароход, готовый подать на «Своллоу» буксирный конец.

Все это потребовало от капитана и его команды полной отдачи, и лишь в открытом море, когда буксир, издав длинный прощальный гудок, бесследно исчез за кормой, после того как поставили паруса и обрасопили реи, у находившихся на судне людей появилась возможность перевести дух.

За время пребывания на берегу оба лейтенанта, видимо, имели возможность сказать друг другу все что требовалось. Теперь Уолпол подошел к штурвалу, у которого рядом с Форстером стоял Петер Польтер.

— Вы — Петер Польтер? — спросил он.

— Петер Польтер из Лангедорфа, — ответил тот, встав по стойке смирно, — бывший старший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», затем штурман на американском клипере «Своллоу», а сейчас…

— А сейчас — штурман par honneur[106] на этом же судне, — продолжил за него лейтенант.

— Капитан! — вне себя от радости воскликнул Польтер и набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь произнести соответствующую случаю благодарственную речь, но командир только отмахнулся:

— Пустяки, штурман! Что вы думаете по поводу курса, который избрал «Оррибль»?

Петер Польтер отлично понял, что лейтенант задает этот вопрос только затем, чтобы подвергнуть дополнительной проверке свое собственное решение. Чувствуя себя как рыба в воде, он ответил коротко и ясно, как и положено отвечать старшему по званию:

— Считаю, что ввиду недостатка съестных припасов они пошли на Акапулько.

— Сумеем мы их там достать?

— Да, ветер благоприятен, а в оснастке и ходовых качествах мы их превосходим.

— Хотите меняться с Форстером за штурвалом?

— Весьма охотно.

— Тогда внимательно смотрите на карту и компас у нас нет права сбиться с курса!

Он уже отвернулся, собираясь отойти, но неожиданный вопрос Петера Польтера удержал его:

— На Акапулько или Гуаякиль?

— Почему на Гуаякиль?

— Тогда мы их обгоним и зайдем с другой стороны. Это надежней, потому что они ждут преследователей сзади.

В глазах Уолпола появился блеск.

— Штурман, а вы не из простых. Вы абсолютно правы, и я без колебаний последую вашему совету, хотя «Оррибль» может повернуть на Сандвичевы острова, не доходя до Акапулько.

— Тогда мы должны крейсировать между южным и западным курсами.

— Верно! Возьми на два румба круче к западу, Форстер! Я принял решение поставить все паруса. У меня есть приказ как можно скорее быть в Нью-Йорке, погоня за «Орриблем» должна быть не более чем кратким эпизодом.

Он сказал это таким спокойным и небрежным тоном, будто плавание вокруг мыса Горн и поимка пиратов являлись для него докучными ежедневными мелочами. Потом он подошел к группе охотников. Особое его внимание, казалось, привлек к себе индеец.

— Разве Виннету не ощущает тоски по родине апачей? — спросил он.

— Родина апачей — это битва с врагами! — последовал гордый ответ.

— Сражаться на море труднее, чем на суше.

— Вождь большого каноэ не увидит Виннету дрожащим от страха!

Уолпол кивнул, — он знал, что Виннету говорит правду.

Напряжение, которое принес с собой этот день, улеглось, и жизнь на борту вошла в свое привычное монотонное русло. День проходил за днем, и они были так похожи один на другой, что привыкшие к неограниченной свободе прерий охотники начали скучать.

Прошли уже почти сутки с того момента, когда позади осталась широта Акапулько, и Уолпол приказал идти переменным курсом, чтобы держать под контролем оба направления — на Гуаякиль и Сандвичевы острова.

Поднялся легкий, ровный бриз, солнце на западе скрылось за небольшими темными облаками.