Том 9. Рассказы. Повести, 1894–1897

Очень скоро новая повесть Чехов вызвала целую бурю и размежевание по принципиальным политическим вопросам – между либеральными народниками и легальными марксистами. В связи с капитализацией страны и разорением деревни вопрос о крестьянах, о том, надо ли «любить» деревню, чтобы приносить ей пользу, – приобрел большую политическую остроту и занимал тогдашнюю публицистику.

Беспощадно правдивое изображение Чеховым деревни и деревенской жизни наносило удар традиционным народническим представлениям о послереформенной деревне и о социальных потенциях русского крестьянства. Этим воспользовались политические противники народничества. Первым под псевдонимом «Novus» со статьей «„Мужики“ г. Чехова» выступил легальный марксист П. Б. Струве («Новое слово», 1897, № 8, май, отд. II). Чехова Струве считал «самым выдающимся» представителем того поколения русских писателей, которое после падения крепостного права не руководствуется уже никакой общественной идеей. Единственно возможный выход из этого порочного состояния литературы, по мнению Струве, – это «сосредоточенное изображение жизни», которое он увидел в «Мужиках» Чехова. Это произведение предвещало, по словам Струве, возрождение литературы. Проникнутый «безотрадным пессимизмом», Чехов, по словам Струве, представил в «Мужиках» «ужасающую картину человеческой зоологии», «развил перед читателем одну неправду». Но это – «вполне законный художественный прием», «сосредоточенное отражение жизни». Общественное значение «Мужиков» критик видел не в изображении абсолютной величины «зоологического состояния» крестьян, а в расстоянии между ними и семьей Чикильдеевых, выпестованной городом. Несмотря на свой очень низкий уровень развития, по сравнению с мужиками эти представители «трактирной» цивилизации являют неизмеримо более высокую ступень, способны ставить вопрос о правах личности и мучиться их непризнанием; способны на недовольство и протест. Задача показать это расстояние выполнена Чеховым «блестяще» и притом – «в первый раз в русской литературе». «Если из вещи Чехова вытекают какие-нибудь выводы, – писал Струве, – то эти выводы ‹…› значительнее и шире тезиса о необходимости просвещения и старых слов о долге интеллигенции перед народом» (стр. 51). Из картин Чехова вырисовывается «человеческая личность как необходимый продукт определенного хода развития форм жизни. В развитии человеческой личности и в признании ее прав заключается главный вывод и, если хотите, мораль произведения Чехова» (там же).

Статья Струве вызвала анонимный отклик в журнале «Северный вестник». Отметив, что успех рассказа Чехова напоминает те времена, когда появлялся новый роман Тургенева или Достоевского, автор заметки недоволен был «направленским» характером статьи Novus’а и оценкой рассказа Чехова исключительно с точки зрения изображения экономических отношений. Мысль Novus’а о «превосходстве трактирной цивилизации», говорилось в заметке, если и имелась в виду, явилась Чехову «не как тезис его художественного творчества, а как результат художественного восприятия жизни» («„Новое слово“ г. Novus’а о „Мужиках“ Чехова и новая экономическая критика». – «Северный вестник», 1897, № 6, стр. 338).

Антинароднической направленностью отличалась статья другого легального марксиста, А. И. Богдановича, по словам которого, «огромное общественное значение чеховского рассказа» не сводится к вопросам личной морали. «Художник как бы говорит нам этой картиной, что пока мы занимаемся ими, углубляясь в невозможные дебри личного самоусовершенствования, мистики и т. п., миллионы людей бредут в беспросветной ночи, живут без утешения в настоящем, не имея никаких надежд на лучшее будущее» (А. Б. Критические заметки. – «Мир божий», 1897, № 6, отд. II, стр. 1). В художественной сконцентрированности изображения критик видел достоинство, а не недостаток «Мужиков»: «Весь ужас картины деревенской жизни в том и заключается, что не видно выхода, нет надежды на то, что это должно измениться. Вы не видите силы, указывая на которую могли бы сказать: здесь спасение! Общинные порядки, пресловутый мир? Представителем его является староста Антон Седельников ‹…› он глуп, невежествен, смешон и так же жалок, как его избиратели» (стр. 3–4). Деревня, по словам критика, не пытается и не может искать ответа на свои запросы; «ей надо принести его извне, так как она сама не заключает в себе силы, которая распахнула бы двери в мир, – не деревенский, а настоящий, божий, светлый и широкий» (стр. 5).

Значение рассказа Чехова Богданович видел также и в том, что в нем показано «развивающее, культурное влияние города», на которое литература еще не обращала внимания; в народнической литературе «сложилось ходячее мнение, что город губит, деревня – спасает». «А между тем деревня в ее современном виде обладает всеми недостатками трактирной цивилизации, с ее грязью, невежеством, развратом, и ни одним из ее достоинств» (стр. 6).