Томъ десятый. Стихотворенія

Пока твой свѣтелъ взоръ, и кровь кипитъ ключомъ,
И дышитъ грудь легко и смѣло,
Не прячь свою мечту, какъ тайну, подъ плащемъ.
Спѣши создать изъ мысли дѣло!

У мудрецовъ земли совѣта не ищи,

Ихъ сердце суетно и сухо.
Живи безумствуя, до капли истощи
Восторгъ страстей и силу духа.

Пройдетъ немного лѣтъ. Весь этотъ міръ чудесъ,

Водоворотъ живой и сложный,
Покажется тебѣ, какъ театральный лѣсъ,
Поддѣлкой грубой и ничтожной.

Восторженный угаръ разсѣется, какъ дымъ,

И страсть кипѣть не будетъ бурно.
Надъ пепломъ юныхъ грезъ, холоднымъ и сѣдымъ,
Замкнется грудь твоя, какъ урна…

Не говори себѣ: чтобъ первый сдѣлать шагъ,

Пускай порывъ мой будетъ мелокъ.
Съ завистливой судьбой борись, какъ честный врагъ,
Не заключай позорныхъ сдѣлокъ.

Судьба, какъ женщина, капризна. Но любви

И ласки нѣтъ у ней продажной.
Ей нуженъ смѣлый другъ, съ живымъ огнемъ въ крови,
Съ душой великой и отважной.

Да будетъ путь твой прямъ, и цѣль твоя — одна

Стихія вѣчная, свобода.
Какъ буря, будь великъ, настойчивъ, какъ волна,
И безпощаденъ, какъ природа!

Памяти Чехова

Мнѣ снился сонъ, зловѣщій плодъ мечты;
Земля была кладбищемъ безпредѣльнымъ,
Какъ черный лѣсъ, стояли тамъ кресты,
Подавлены безмолвіемъ смертельнымъ.

     Кончалась ночь. Въ восточной полутьмѣ

     Рождался свѣтъ болѣзненный и дальній,
     И предо мной, какъ призракъ на холмѣ,
     Вздымался крестъ, всѣхъ выше и печальнѣй,

Онъ выступалъ загадочно сквозь мракъ,

Раскинувъ врозь свои прямыя руки,
Но не былъ то могилы мирный знакъ,
То казни символъ былъ и муки.

     Онъ оживалъ и роковой упрекъ

     Мнѣ посылалъ съ настойчивою властью,
     И видѣлъ я: на немъ распятъ пророкъ
     На жертву злому Самовластью.

Сочилась кровь изъ-подъ шиповъ вѣнца,

Въ глазахъ была смертельная истома.
Малѣйшая черта его лица
Была давно близка мнѣ и знакома.

     Онъ голову склонилъ безсильно внизъ,

     Его спина носить привыкла иго,
     Онъ былъ распятъ и на крестѣ повисъ,
     Надъ нимъ была распята книга.

И вздрогнулъ онъ, и размокнулъ уста,

Чтобъ вымолвить невѣдомое слово.
Но вмѣсто словъ съ высокаго креста
Раздались звуки кашля злого.

     Онъ застоналъ и поблѣднѣлъ, какъ трупъ,

     И на щекахъ, какъ кровь, блеснули пятна,
     И, наконецъ, съ полуоткрытыхъ губъ
     Слетѣло: «жажду!» еле внятно…

А небеса свѣтлѣли. Въ вышинѣ

Туманъ рѣдѣлъ, спускаясь ниже.
Заря росла въ восточной сторонѣ
И первый лучъ мерцалъ все ближе.

Максиму Горькому