Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

На станціи во Владикавказѣ я видѣлъ черкесскаго князя. Онъ былъ высокій съ длинными, черными усами. Гулялъ и разговаривалъ съ двумя офицерами и улыбался угодливо. Мнѣ назвали его имя. Онъ былъ изъ молодыхъ да ранній, такой, что для русскихъ чиновныхъ друзей и сестры не пожалѣетъ, а чуть обернется къ своимъ, лицо у него станетъ, какъ будто желѣзное. Его папаха была сдвинута на бритый затылокъ. Спереди на поясѣ висѣлъ кинжалъ, а сзади сабля. За ними поодаль и совсѣмъ отдѣльно шелъ княжескій нукеръ, прислужникъ, очень молодой, тонкій, въ бѣлой чухѣ. Голова его была покрыта широкой бѣлой шляпой. А шея открыта, крѣпкая, крутая. Такая же гордая крѣпкая шея была у Казбека, но только бѣлѣе и чище.

Нашъ поѣздъ уходилъ дальше и дальше. Горы тонули въ туманѣ, только вершины всплывали вверху, какъ будто отрѣзанныя. И нельзя было разобрать, гдѣ горы и гдѣ облака. Прощай, Кавказъ!

II. КРУГОМЪ ПЕТЕРБУРГА ОЧЕРКИ

1. За Невской заставой

Предо мною ряды скамей, первый, третій, двадцатый… На скамьяхъ плечо въ плечо темныя, бѣдно одѣтыя фигуры. А лица молодыя, свѣтлыя. Цѣлое море лицъ. Сѣрые, синіе и каріе глаза. Черты разнообразныя и вмѣстѣ съ тѣмъ однохарактерныя.

Каждый разъ, когда я прихожу сюда, въ этихъ лицахъ меня поражаетъ одно выраженіе: устремленность вниманія, какая-то почти физическая жадность къ знанію.

Всѣ взгляды, и жесты, и слова требуютъ здѣсь постоянно одного и того же: «Разскажите намъ хоть что-нибудь».

И когда кто-нибудь говоритъ съ эстрады, какъ въ настоящую минуту, они слушаютъ такъ напряженно, какъ будто готовы вскочить оратору въ ротъ.

И вмѣстѣ съ вниманіемъ на этихъ лицахъ лежитъ какая-то странная тѣнь. Словно все это выздоравливающіе или переутомленные, которымъ надо идти спать, а они пришли сюда.

Эту тѣнь наложило фабричное иго, девять часовъ ежедневной работы, послѣ которой такъ трудно приходить на вечерніе курсы и слушать теоремы Эвклида или исторію крестовыхъ походовъ. Сегодня, впрочемъ, воскресенье. Но эта тѣнь не исчезла. Она въѣлась слишкомъ глубоко. Только по ней можно отличить молодыхъ рабочихъ отъ студентовъ.

Смоленская школа для взрослыхъ рабочихъ празднуетъ свой двадцатипятилѣтній юбилей. Школа эта помѣщается въ грязномъ домѣ на задворкахъ по Шлиссельбургскому тракту. Тамъ черныя лѣстницы, грязныя стѣны, угарныя печи. Въ классѣ тѣсно и не хватило бы мѣста для такого множества народу.

23 депутаціи явилось на юбилей. Рабочіе разобрали 2,000 повѣстокъ. Еще на 500 человѣкъ не хватило ни повѣстокъ, ни мѣста…

Юбилей устроенъ въ театрѣ. Это Невскій театръ за заставой, третьестепенный, на рабочую руку. На стѣнахъ сырыя пятна. И черезъ рампу положенъ утлый мостъ, покрытый изношеннымъ краснымъ сукномъ. По этому мосту проходятъ рабочія депутаціи, направляясь на эстраду.

Съ разныхъ концовъ Петербурга явились депутаціи: отъ Нарвской школы, отъ Выборгской, отъ Петербургской. Все это новыя школы. Петербургскую школу я знаю. Мы съ ней сосѣди. Она основана въ прошломъ году[2] и уже имѣетъ 390 учениковъ, почти исключительно рабочихъ. Они дѣлаютъ взносы по 20 копеекъ въ мѣсяцъ. На эти копейки она и существуетъ.

Въ этой средѣ каждая копейка на счету. Въ эту самую минуту молодой ораторъ съ эстрады горько упрекаетъ своихъ товарищей-рабочихъ:

— Пять лѣтъ тому назадъ на двадцатилѣтнемъ юбилеѣ вамъ было сказано слово: «Бросьте грызть сѣмечки, несите сюда ваши копейки». Эхъ вы, что жъ вы не несли?..

Рядомъ съ рабочими видны сюртуки учителей, черныя платья учительницъ. Учительницъ вдвое больше, ибо на такую работу, безплатную и трудную, женщины отзывчивѣе мужчинъ. На скамьяхъ есть и ученицы, но ихъ немного. Женское образованіе, какъ водится, сильно отстаетъ отъ мужского.

Два, три мундира, священникъ въ коричневой рясѣ, тайный совѣтникъ Небольсинъ, предсѣдатель техническаго общества, во фракѣ со звѣздой и лентой черезъ плечо.

Юбилей проходитъ торжественно и вмѣстѣ оживленно, характерныя ноты проскальзываютъ даже въ отчетахъ и вступительныхъ рѣчахъ.

Школа стала строиться безъ денегъ, почти изъ ничего. Братья Варгунины помогли ей основаться. Поморская-Козлова, первая предсѣдательница, ѣздила по городу, собирала рублями; она устраивала концерты и развозила билеты, боролась съ дворниками, сторожила въ переднихъ, всю душу свою положила на это дѣло.

Знакомая русская исторія. То же самое происходитъ и теперь. Расходы растутъ, школа расширяется и стремится естественнымъ путемъ превратиться въ народный университетъ, а денегъ нѣтъ, пожертвованія не притекаютъ. Фабрикантъ Торнтонъ, недавно умершій, оставилъ школѣ 160 тысячерублевыхъ паевъ своей фабрики. Это первое крупное пожертвованіе. Быть можетъ, оно дастъ возможность школѣ построить собственный домъ и выйти изъ чужихъ задворковъ. По отчету, за 25 лѣтъ сквозь школу прошло 24,000 учениковъ. Въ настоящее время ихъ состоитъ 1.200. Было бы вдвое больше, да средства не позволяютъ.

Послѣ депутацій на эстрадѣ стали появляться ораторы изъ глубины зала. Маленькія прорѣхи и погрѣшности ихъ импровизированныхъ рѣчей только подчеркивали общее настроеніе.