Том, Дик и Дебби Харри

— Что ты плетешь? — Ричард вздохнул. Отец всегда говорил, что в пьяном виде Гарри несет жуткую околесицу, и теперь Ричард был склонен с ним согласиться.

— Хочу написать в журнал, домашнему психологу. Выслушать мнение женщины, — повторил Гарри.

— А если я тебе дам журналы, ты уйдешь? Гарри кивнул.

— Ну ладно, — сдался Ричард. — Бери. Только потом вернешь.

Гарри радостно сгреб в охапку кучу журналов, еле поместившуюся под мышкой. Подумав, прихватил еще парочку — свернул их трубочкой и распихал по карманам пиджака.

— Спасибо, старик!

— Да не называй ты меня стариком! — воскликнул Ричард, подталкивая брата к выходу.

— Знаешь Дона, бармена? — спросил Гарри.

— Так это он тебе насоветовал?

— Дон знает толк в жизни.

— Да ну?

— Он сказал, что, если бы среди динозавров были лесбиянки, неизвестно еще, где бы мы сегодня были.

— Понятно. — Ричард выключил свет в коридоре, надел пальто и открыл дверь, пропуская брата вперед.

— Подбросишь меня до дома? — спросил Гарри, размахивая номером «Космополитен».

— Думаю, тебе лучше прогуляться пешком. Воды не забудь выпить.

Гарри скорчил рожу, поправил вываливающиеся журналы и зашагал в противоположном направлении, на всякий случай стараясь идти как можно ровнее — с Ричарда вполне станется наблюдать за ним в зеркало машины.

По пьяни Гарри мог развивать просто нечеловеческую скорость, и это ему страшно нравилось. Обычно дорога до родительского дома занимала целую вечность, а сейчас это скорее напоминало квантовый скачок — пусть даже этот квантовый скачок подразумевал последовательное перемещение ног в вельветовых джинсах.

Напевая старые песни «Блонди», Гарри отбивал ритм свернутым в трубку журналом. Он был настолько пьян, что всерьез подумывал о святотатстве — отлить под отцовским лимонным деревцем у почтового ящика.

Гарри и сам не заметил, как очутился дома, — казалось, весь путь занял не более трех минут. Удержавшись от искушения завалиться прямо в саду, Гарри добрался до своего флигеля, швырнул журналы на кровать и ринулся в туалет. В дни своей юности флигель представлял собой обычный сарай — ванную к нему пристроили только в начале восьмидесятых, и это объясняло розовый интерьер.

— Напишу-ка я еще разок Дебби, — поделился Гарри с зеркалом над раковиной. Перекошенное отражение возражать не стало.

Он нашел бумагу и ручку, завалился на кровать, несколько минут для вдохновения пялился на плакат «Блонди» и наконец старательно вывел свой адрес на верхней строчке. Дебби ему еще ни разу не ответила, но все когда-то случается в первый раз, а как любила говаривать мама, если долго мучиться — что-нибудь получится. Не то чтобы он сильно мучился, но все же…

Дорогая мисс Харри, —начал Гарри как можно аккуратнее. — Недавно я прочитал, что в Вашей стране появилась новая мода — «больше чем забава». Я хотел бы предложить Вам нечто гораздо большее, чем просто забава. Меня зовут Гарри Гилби, мне 29 лет, я абсолютно здоров, а благодаря моим бачкам меня нередко сравнивают с Ником Кейвом в юности. (Это австралийский музыкант, вероятно, Вы о нем никогда не слышали.) Я располагаю возможностью получения льготного банковского кредита, а также парой ценных коллекционных пиратских дисков «Блонди». Если надумаете позвонить — не стесняйтесь, звоните в любое время, телефон в правом верхнем углу. ВАЖНО! Не забудьте про разницу во времени между Америкой и Тасманией! Кроме того, если ответит моя мать, пожалуйста, положите трубку и перезвоните позже.