Том второй. Выпуск II

– Какая у нее могла быть причина лгать нам?

– Aucune, aucune[33]. Но, знаете, по-моему, ей нельзя особенно доверять.

– Вы думаете, она лжет? Но почему? Мне кажется, она человек прямой.

– В том-то и дело. Иногда трудно бывает отличить заведомую ложь от заведомой неточности.

– Что вы имеете в виду?

– Обмануть намеренно – это одно. Но быть настолько уверенной в правоте своих идей и фактов, что не замечать деталей, – это, мой друг, черта очень честных людей. Заметьте, что однажды она уже солгала нам, сказав, что видела лицо Сильвии Уилкинсон, хотя она никак не могла его видеть! А объясняется это просто. Она смотрит вниз и видит в холле Сильвию Уилкинсон. Ей и в голову не приходит, что она может обознаться. Она знает, что это Сильвия Уилкинсон. Она говорит, что отчетливо видела ее лицо, потому что уверена в своей правоте, а следовательно, детали значения не имеют. Мы указываем ей, что она не могла видеть лица пришедшей женщины. В самом деле? А какое имеет значение, видела она ее лицо или нет, – ведь это была Сильвия Уилкинсон! И так с любым другим вопросом. Она знает. И отвечает, исходя из своего знания, а не из логики действительных фактов. К уверенному свидетелю нужно всегда относиться с подозрением, друг мой. Гораздо лучше полагаться на свидетеля, который не помнит точно, не уверен, роется в памяти: ага! вот как это было...

– Пуаро! – взмолился я. – Вы опрокидываете все мои представления о свидетелях.

– Она высмеяла мою идею о том, что лорд Эджвер вновь собирался жениться, только потому, что ей это никогда не приходило в голову. Она даже не дала себе труда вспомнить, было ли хоть что-нибудь, что могло бы указать на такую возможность. К сожалению, от нее мы ничего нового не узнали.

– Она нимало не смутилась, когда вы сказали ей, что она не могла видеть лица Сильвии Уилкинсон, – вспомнил я.

– Вот именно! Поэтому я и решил, что она не лжет, а заблуждается искренне. Я пока не вижу повода для намеренной лжи... если только... да, это идея!

– Какая? – нетерпеливо спросил я.

Но Пуаро лишь покачал головой.

– Мне только сейчас пришло в голову... Но нет, это слишком неправдоподобно.

И он замолчал.

– По-моему, мисс Кэррол очень привязана к девушке.

– Да. Она очень решительно вмешалась в наш разговор. Кстати, Гастингс, как вам понравилась достопочтенная мисс Адела Марш?

– Мне жаль ее, по-настоящему жаль.

– У вас доброе сердце, Гастингс, оно всегда готово посочувствовать грустным красавицам.

– А какое у вас впечатление?

– Конечно, она несчастна, – согласился Пуаро.

– Надеюсь, вы понимаете, – взволнованно сказал я, – насколько бессмысленно предположение Сильвии Уилкинсон о том, что она... имеет отношение к убийству.

– Ее алиби наверняка безупречно. Хотя Джепп мне еще не сообщил, какое оно.

– Пуаро, неужели вы хотите сказать, что вам недостаточно было увидеть ее и поговорить с ней? Вам еще нужно алиби?

– Eh bien, мой друг, а что мы вынесли из встречи с ней? Мы предполагаем, что ей нелегко жилось, она призналась, что ненавидела отца и что радуется его смерти, ее чрезвычайно волнует тот факт, что мы виделись с ее отцом за день до смерти, – и после этого вы говорите, что она не нуждается в алиби?

– Да сама ее откровенность доказывает, что она невиновна! – стоял на своем я.

– Откровенность, видимо, характерная черта всей семьи, – усмехнулся Пуаро. – С какой помпой открыл нам свои карты новый лорд Эджвер!

– Да уж, – улыбнулся и я. – Он нашел оригинальный способ.

– Как это у вас говорится – на ходу подошвы рвет?

– Подметки, – исправил я. – У нас, наверное, был глупый вид.

– Вот еще! Вы, может быть, и выглядели глупо, но я нет. Напротив, друг мой, я полностью контролировал происходящее, и мне удалось застать его врасплох.

– Вы так думаете? – ехидно спросил я, поскольку считал, что ничего подобного не случилось.

– Уверен! Я слушаю, слушаю, а потом задаю вопрос о совершенно постороннем предмете – и куда девается апломб храброго мсье? Вы не наблюдательны, Гастингс.

– Мне показалось, что известие о смерти Карлотты Адамс вызвало у него неподдельный ужас.

– Как знать... может быть, и неподдельный.

– Интересно, почему он рассказывал о событиях того вечера с таким цинизмом? Считал, что это остроумно?

– Возможно. У вас, англичан, вообще своеобразные представления о юморе. Но не исключено, что он делал это намеренно. Если факты скрывать, они вызовут удвоенное подозрение. Если о них громогласно сообщить, то им могут придать меньшее значение, чем они того заслуживают.

– Например, его ссора с дядей?

– Совершенно верно. Он знает, что о ней рано или поздно станет известно, и сам спешит оповестить нас о ней.

– Он не так глуп, как кажется.

– Он совсем неглуп! И когда дает себе труд раскинуть мозгами, они у него отлично работают. Он понимает, в каком очутился положении, и, как я уже сказал, спешит выложить свои карты. Вы играете в бридж, Гастингс. Скажите, в каком случае так поступают?

– Вы сами играете в бридж, – усмехнулся я, – и знаете, что игрок поступает так, когда все взятки его и он хочет сэкономить время и скорей перейти к следующей раздаче.