Томагавки и алмазы

И наоборот. Там, где ручной труд заменила механизация, тысячи людей, считавших до того, что они, солидные мастера, крепко стоят на ногах, оказались не у дел. В первую очередь это коснулось ткацкой и шерстепрядильной промышленности. Раньше устроенных на широкую ногу мануфактур было не так уж много. Большинство ткачей (как и многие другие ремесленники) были, собственно, индивидуальными предпринимателями, пусть и крохотными. Они работали дома, на станках, которые были их собственностью. Каждого ткача обслуживали трое-четверо прядильщиц и прядильщиков – тоже работавших дома на собственном инструменте. Все технические изобретения, о которых я говорил выше, оставили многие тысячи надомников в буквальном смысле слова без куска хлеба.

Полыхнуло очень быстро. В 1768 г. большая толпа разъяренных ткачей в Блэкберне ворвалась в мастерскую изобретателя прядильной машины Джеймса Харгривза и переломала все его станки. Сам Харгривз едва сумел сбежать – ткачи были настроены решительно, могли сгоряча и убить…

Вскоре то же самое произошло с изобретателем машины для чесания шерсти Ричардом Аркрайтом: толпа ворвалась на его фабрику в городе Биркакр, разнесла в щепки все машины и в завершение дела подожгла здание. На сей раз без крови не обошлось: в суматохе и потасовке меж нападавшими и рабочими фабрики двое человек погибли и восемь получили серьезные ранения.

В 1792 г. в Манчестере оставшиеся без работы ткачи-надомники сожгли первую ткацкую фабрику, на которой были установлены силовые установки Картрайта.

В предпоследний год столетия, 1799-й, в Ноттингеме бунтовали чулочники. Правда, на сей раз повод был несколько другой – требовали установления минимума заработной платы (которую прежде хозяева устанавливали, как их левая пятка пожелает). Демонстрация была отнюдь не мирной: чулочники сначала били стекла в домах ненавистных фабрикантов, вообще «жирных котов», потом стали их громить, потом ворвались на фабрики и принялись крушить ткацкие станки, а один из них выволокли на площадь и разломали на кусочки.

Власти вызвали войска, но выстрелов и крови не было. Перепуганные фабриканты, прекрасно понимавшие, что солдаты как пришли, так и уйдут, а им здесь жить, неофициальным порядком провели переговоры с городскими властями и представителями ткачей. Согласившись улучшить условия труда, установить минимум зарплаты с повышением существующей – и впоследствии старательно свои обещания выполняли, чтобы их новоотстроенные фабрики оставались в целости и сохранности.

После этого лет десять подобных выступлений не было. Фабриканты успокоились, и никто тогда не знал, что вскоре по всей Англии полыхнет так, что прежние бунты покажутся детскими шалостями. Но подробно об этом – в следующей книге, о девятнадцатом столетии.

Вообще англичане любили бунтовать по всякому поводу. Как-то театр Ковент-Гарден в Лондоне вздумал повысить цены на билеты. Шестьдесят один вечер подряд возле театра шумели и бушевали рассерженные поклонники Мельпомены (кто запамятовал – муза театра). Само здание осталось целым, не подожгли и не крушили, но ремонт театру потребовался изрядный…

А в 1780 г. в Лондоне произошел знаменитый «бунт лорда Гордона», самый крупный в Лондоне за это столетие. Но он заслуживает подробного рассказа, и я ему отвел отдельную главу, с которой читатель вскоре познакомится.

В конце 70-х годов XVIII века Англия еще захватила далеко не всю Индию. Только-только начала осваивать Австралию. Будущие обширнейшие колониальные захваты в Африке и Юго-Восточной Азии были минимальны. Еще более ста лет оставалось до создания «империи, над которой никогда не заходит солнце». Но первые тревожные звоночки уже зазвучали…

Знаменитый историк Эдвард Гиббон в своем капитальном труде «Упадок и разрушение Римской империи» довольно прозрачно намекал, что та же судьба ожидает и империю Британскую. Даже причины называл те же: Британская империя, как и Римская, склонна бездумно расширяться, насколько возможно, чересчур увлечена роскошью, в разных частях света ее атакуют «варвары», во многом схожие с теми, что когда-то нападали на Римскую империю, в войсках Великой Британии, как и в Римской, служит слишком много наемников-иностранцев…

Как легко догадаться, на Гиббона обрушились со всех сторон представители самых разных политических сил. Правда, логических аргументов откровенно не хватало, а потому в ход пошли примитивные оскорбления. Видный писатель и публицист Гораций Уолпол назвал Гиббона «жрущим жаб». Известный политический деятель Фокс неведомо с какого перепугу обвинил Гиббона в коррупции – в чем Гиббон никогда не был замечен.

И получилось так, что третий том труда Гиббона вышел буквально за несколько месяцев до сражения под Йорктауном, одной из битв, начавшейся вскоре после провозглашения независимыми США англо-американской войны.