Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья]

(Некоторое время ничего не соображает, шатаясь, стоит, оглушенный ударом. Потом валится на пол и, положив голову на трон, рыдает как ребенок. Со стоном.) О мой Томас! (С минуту лежит без сил, потом берет себя в руки, поднимается, бледный. Сквозь зубы, глядя на зажатую в кулаке печать.) Ты вернул мне трех королевских львов, как маленький мальчик, который не желает больше играть со мной… Ты решил теперь защищать честь господа бога. А я объявил бы войну всей Англии, пусть даже во вред ей, чтобы защитить тебя, маленький саксонец! Я пожертвовал бы, смеясь, честью всего королевства ради тебя! Но я тебя любил, а ты меня никогда не любил. Разница только в этом. (Стискивает зубы. Выражение его лица делается жестким. Глухо.) Благодарю тебя за последний подарок, который ты мне сделал, покидая меня. Теперь я буду учиться одиночеству. (Уходит.)

Свет меркнет. Слуги уносят мебель. Когда опять вспыхивает свет — те же колонны, что и вначале. Пустая церковь. За одной из колонн, закутанный в широкий плащ, стоит человек. Это король. Последние аккорды органа. Входит Джильберт Фолиот, епископ Лондона, в сопровождении служки. Он возвращается после вечерней службы.

Король (останавливает его). Епископ…

Джильберт Фолиот (Отступая). Что тебе нужно, человек?

Служка становится между ними.

Король?!

Король. Да.

Джильберт Фолиот. Один, без охраны, в одежде оруженосца?

Король. И все же король. Епископ, я хочу исповедаться.

Джильберт Фолиот (недоверчиво). Я епископ Лондона, у короля есть свой исповедник. Это важная придворная должность, на нее нужно иметь право.

Король. Выбор исповедника свободен, епископ, даже для королей!

Джильберт Фолиот делает знак служке, тот отходит.

Впрочем, моя исповедь будет короткой, и я не прошу у вас отпущения грехов. Я совершил нечто более серьезное, чем грех, я сделал глупость.

Джильберт Фолиот безмолвствует.

Я настоял на том, чтобы архиепископом примасом был выбран Томас Бекет. Я раскаиваюсь в этом.

Джильберт Фолиот (непроницаемо). Мы склонились перед королевской волей.

Король. Знаю — с отвращением. Понадобилось больше трех месяцев терпения, чтобы силой своей власти подавить упрямую оппозицию, во главе которой стояли вы, епископ. В день выборов вы были бледны как смерть. Мне говорили, что после избрания вы серьезно заболели.

Джильберт Фолиот (замкнуто). Бог меня исцелил.

Король. Его доброта безгранична. Но почему-то он заботится только о своих слугах. Меня он не спешит исцелять. И приходится лечиться самому, без божественного вмешательства. А у меня внутри засел архиепископ примас. Огромный кусок, который мне надо изрыгнуть. Что думает о нем нормандское духовенство?

Джильберт Фолиот (сдержанно). Говорят, что его святейшество держит крепкой рукой бразды английской церкви. Те, кто знает ближе его частную жизнь, утверждают, что он ведет себя, как святой.

Король (помимо своей воли, восхищен). Слишком стремительно, пожалуй, но от него я ждал всего! Один бог знает, на что способно это животное — и в хорошем и в дурном… Давайте говорить начистоту, епископ: церковь очень дорожит святыми?

Джильберт Фолиот (с тенью улыбки на лице). Ваше величество, в беспредельной мудрости своей церковь уже давно заметила, что искушение святостью было для священнослужителей одной из самых искусных и опасных ловушек дьявола. Для того чтобы управлять человеческими душами, принимая к тому же в расчет скоротечность всего, требуется в первую очередь, как во всяком управлении, наличие управителей. У римской католической церкви есть свои святые, церковь прибегает к их предстательству, молится им. Но ей ни к чему создавать новых святых. Это уже излишество. И опасное излишество.

Король. Я вижу, епископ, что с вами можно договориться. Я вас недооценил. Меня ослепляла дружба.

Джильберт Фолиот (сухо). Дружба — хорошая вещь.