Томас Мюнцер

Отто фон Эббе, люнебургский дворянин, состоял в княжеской коннице, занявшей Франкенгаузен. Рыцарь фон Эббе, человек хозяйственный и предусмотрительный, послал слугу подыскать себе подходящее жилище в оккупированном городе, где в это время шла расправа с повстанцами — обыски, аресты и избиения. Слуга зашел в дом у Нордгаузенских ворот. Дом был пуст. Проходя по комнатам, он увидел в одной из них лежащего в постели человека с перевязанной головой. Неизвестный дрожал и кутался в какое-то старое тряпье. На настойчивые расспросы слуги он ответил тихим голосом, что он болен лихорадкой и лежит здесь уже давно. Рыцарскому слуге нечем было поживиться здесь. Тогда он решил присвоить валявшуюся около постели одежду. Шаря в карманах украденного платья, слуга нашел письмо графа Альбрехта Мансфельдского к крестьянам. Слуга тотчас же отнес письмо рыцарю Отто фон Эббе. Больного горожанина немедленно схватили и опознали в нем Мюнцера. Рыцарь с торжеством доставил князьям того человека, о котором Лютер говорил: «Воистину, кто видел Мюнцера, тот может сказать, что видел дьявола в величайшем гневе», и который на самом деле был самым опасным врагом всех феодалов.

Пленник предстал перед победителями — ландграфом Филиппом Гессенским и саксонским герцогом Георгом. «Когда его привели к князьям, последние спросили его, зачем он вводил в заблуждение простой народ. Он дерзко ответил, что поступал хорошо, желая наказать князей», — так говорят современники.

Мюнцер был мужественен в борьбе, и это мужество не изменило ему, когда он оказался в руках врагов. Пленник говорил князьям, что дух, наставлявший его с ранней юности, и теперь нисходит и поддерживает его. Это — дух, повелевший ему пожертвовать всем ради великого дела, ради счастья угнетенных.

По повелению князей Мюнцера тут же подвергли пытке.

— Верно, Томас, тебе тяжело, — глумясь над беззащитным пленником, говорил герцог Георг, — но подумай, каково было тем людям, которые сегодня были казнены по твоей милости!

— Нет, — отвечал Мюнцер, — не я, а вы того захотели! — И пытка не вырвала у него никаких важных признаний.

Но мучения Мюнцера только еще начинались. Упорствующий, нераскаявшийся вождь бедноты был отдан князьями графу Эрнсту Мансфельдскому. Они рассчитывали, что жестокий граф сумеет усмирить ненавистного им бунтовщика и заставит его говорить. Прикованного к телеге Мюнцера доставили в графскую резиденцию — Гельдрунген. За четыре дня до своего ареста Мюнцер написал графу письмо, в котором угрожал ему приходом в Гельдрунген со своим войском, чтобы покарать тиранов. Теперь страх перед мятежниками прошел, его заменило чувство злорадной мести. «Мюнцера, сильно изнеможенного, посадили на несколько дней в башню, а потом подвергли мучительнейшей пытке, после которой в горячечном состоянии он выпил двенадцать кружек воды».

Княжеские заплечных дел мастера не знали жалости, и все же им не удалось вырвать у Мюнцера существенных сведений о заговоре. Правда, среди мучений им были названы имена сообщников в Альтштедте, Мансфельде, Мюльгаузене, Ашерслебене, Виммельбурге, Вольферде и других городах, но это были либо вымышленные имена, либо люди, бежавшие из этих городов или даже уже погибшие в боях. Во всяком случае названных им людей нет в списках казненных, — вождь держался стойко до конца.

Когда насилие не дало никаких результатов, применили обман. Написали подложное письмо от имени Мюнцера к мюльгаузенцам, датированное 17 мая. В письме они постарались выставить стойкого революционного борца раскаявшимся грешником, человеком, понявшим ложность своих революционных убеждений. В письме он якобы говорит, что смерть его заслужена и должна просветить неразумных. Князьям не следует сопротивляться и надлежит смиренно просить у них пощады.

Чтобы придать большую вероятность тексту письма, в нем делается слабая попытка оправдать действия Мюнцера. Он «хотел искоренить злоупотребления и улучшить состояние народа», — писали они. Но тут же изобличается несостоятельность и ложность избранного ими пути. Письмо заканчивается словами: «Теперь, прощаясь с вами и отрешаясь от всего земного и житейского, я прошу вас отказаться от всякого покушения к восстанию, чтобы не проливали невинной крови».

Этим подложным письмом князья стремились облегчить взятие непокорного Мюльгаузена, против которого обращены были теперь феодальные войска.

Мюльгаузенцев не поддерживали восставшие крестьяне, как и мюльгаузенцы не поддерживали их, оставив на произвол судьбы Мюнцера под Франкечгаузеном.