Томас Мюнцер

На этом сходились все: и ярый католик герцог Георг и верный Лютеру Альбрехт Мансфельдский. Интересы скорейшего и окончательного разгрома крестьянского восстания требовали, чтобы именно так была обставлена смерть Мюнцера. От него этого и не скрывали. Как бы он себя ни повел, героем и мучеником он не умрет. Ему уготовлена другая доля. Он, конечно, может избавить себя от излишних страданий и приблизить развязку. Вначале ему даже подавали надежду: его пощадят, если он принесет отречение. Он усмехнулся. Они рубили в куски безоружных крестьян только по подозрению в симпатиях к восставшим, а ему, которого считали главным развратителем, обещали милость. Ложь эта, на самом деле, была бездарной.

Мюнцер знал, что ему не обратиться с эшафота к народу: с ним расправятся без посторонних глаз. Врагам нужно, чтобы он умер раскаявшимся, и они сделают все, чтобы оболгать мертвеца.

Разве не легче смертнику, если он уверен, что хотя бы на лобном месте он окажется победителем и его дерзкой отваге поразятся люди? А что, кроме беспредельной веры в свое дело, остается тем, кто обречен на пытки в тайных судилищах и казнь втихомолку?

Эрнст, граф мансфельдский, доказывал свои особые права на пленника. У него с Мюнцером давние счеты. Кто еще может похвастаться такой долгой и непримиримой враждой к Альштедтцу? Даже покойный курфюрст признавал, что Эрнст законно требует удовлетворения. Кого еще Мюнцер оскорблял так часто и так гнусно? К кому обращался со столь наглыми и возмутительными посланиями? В чьих землях баламутил рудокопов и крестьян? Куда хотел повести свои шайки? Чьих, наконец, подданных велел обезглавить в лагере?

Только три дня тому назад свое вызывающее письмо Эрнсту Мюнцер закончил угрозой, что скоро заявится в Хельдрунген. И теперь здесь, при дознании, он не постеснялся повторить, что в споре с графом правда на его стороне. Есть ли у этого еретика и смутьяна более заклятый враг, чем владетель Хельдрунгена?

Когда обнаружилось, что франкенхаузенский палач не в состоянии сломить упрямца, князья вняли доводам Эрнста. Пусть-ка он забирает Мюнцера к себе в замок и делает с ним, что хочет. Пусть, однако, не переусердствует: сдохнуть Мюнцер должен лишь в день казни.

Руки его, крепко стянув у запястий, привязали к задку телеги. О нем проявили заботу: нельзя, чтобы голова волочилась по земле, когда он будет спотыкаться и падать. А то можно доставить в Хельдрунген одни голые кости. Дорога предстояла дальняя.

Было раннее утро. Ландскнехты, толпившиеся вокруг пленника, перебрасывались солеными шутками.

Ганс Гут.

Г. Гольбейн Младший. Из цикла гравюр «Пляска смерти».

Эрнст круто осадил лошадь. Он и его спутники — пестрая кавалькада разряженных рыцарей и слуг — остановились у самой телеги. Граф, подражая герольду, закричал во всю мощь своих легких:

— Томас Мюнцер, воин божий с мечом Гедеона, искоренитель нечестивых, едет в Хельдрунген!

И под общий хохот он приказал трогать. Почему возница отложил кнут? Или он думает, что посланец господен не угонится за его одром? Дайте-ка ученому магистру как следует размять ноги, а то они у него здорово затекли от испанских сапожек!

Он не мог бежать. Падал. Его тащили волоком. Дорога была вся в выбоинах. Кисти рук оторвать человеку, оказываётся, не так уж просто. Остановив телегу, его пинками и ударами пик заставляли подняться и с гиканьем гнали дальше.

Потеха пришлась Эрнсту по вкусу. Он то и дело направлял свою лошадь к пленнику. В издевках он был неутомим.

— Ну как, пророк, едем в Хельдрунген? Конечно, тебе, запросто разговаривающему с богом, ничего не стоит предсказать будущее. Тебя не обманули твои видения. На этот раз ты действительно был ясновидцем. Ты грозил, что заявишься ко мне в гости, и держишь слово!

Временами телега двигалась медленней. Мюнцер едва ковылял.

Через несколько часов, долгих, как вечные муки, Томас увидел Хельдрунген. Высокий холм, мощные стены, круглые островерхие башни. Эрнст, пришпорив коня, проскакал мимо Мюнцера. Резким жестом показал он на замок:

— Таким он представлялся тебе в твоих видениях?

Ему устроили торжественную встречу. Все воинство Эрнста, от усатых пушкарей до последнего мальчишки-оруженосца, стояло на своих местах. Подъемный мост был опущен. По обочинам дороги, тут и там — группы зевак.

— Едет! Едет!..

Когда телега, прогромыхав по мосту, въезжала в ворота, какой-то шут заиграл на дурацкой свистульке веселую песенку.

Челядь Эрнста усердствовала вовсю.

— Сам бес альштедтский почтил замок своим посещением! Новый Даниил явился, как и обещал! Добро пожаловать!

У одной из башен, поджидая узника, прохаживался краснолицый крепыш в кожаном переднике.

Глава двадцатая НЕ ВСЕГДА ПОБЕЖДАЮТ ЖИВЫЕ

Их была целая свора: мансфельдский граф и добрый десяток дворян, которые вроде Апеля фон Эбелебена хотели выместить на Мюнцере свою ярость за сожженные замки и поместья. Эрнст обещал князьям во что бы то ни стало добиться отречения Мюнцера. Главарь бунтовщиков должен покаяться.