Томас Мор

Однако если содержание проекта в его этическом, теологическом и отчасти политическом аспектах не раз уже было объектом исследований, то представления гуманистов о путях осуществления реформы все еще изучены недостаточно. А между тем как раз эта сторона дела вызывала наиболее острые нападки со стороны схоластического лагеря. Исследование указанной проблемы, как мы увидим, во многом раскрывает и объясняет существо гуманистического филологизма, его просветительскую направленность, а тем самым выявляется смысл и историческое содержание проекта реформы. Пути и средства для осуществления реформы гуманисты круга Эразма искали в самой действительности. Характерно, что ни Мор, ни Эразм не были приверженцами эзотерического[11] знания, хотя таковое было очень созвучно эпохе. Вспомним, что Джованни Пико делла Мирандола и Иоганн Рейхлин изучали Каббалу и верили в магию чисел, а Марсилио Фичино приписывал планетам силу воздействия на судьбы людей. Стремясь найти магическую силу, способную дать человеку небывалое могущество, некоторые гуманисты не только во времена Эразма, но и позднее увлекались алхимией. Тем примечательнее, что так называемые христианские гуманисты в своих мечтаниях о добром и справедливом обществе стремились мыслить реалистически. Эразм и Мор в духе Лукиана всегда беспощадно высмеивали мистику, суеверия как «сплошное надувательство, которое под стать лишь невежественной черни» (15, 3, ч. I, 6). Они исходили из того, что человек обладает реальными возможностями преобразовать несовершенный мир. Мор, в частности, выражал глубокую веру в природные способности людей, которые всегда можно развить благодаря труду и обучению в нужном направлении (см. 6, 311–317). Гуманистам было чуждо пессимистическое представление о греховности человеческой природы, которое в течение веков культивировалось церковью. Оптимистическая трактовка человеческой природы и возможностей человека позволяла им по-новому взглянуть на само христианство. Ни Мор, ни Эразм никогда не проявляли интереса к метафизическим проблемам христианской теологии. Главное значение они придавали христианской этике, в которую вкладывали новое содержание: христианская любовь была для них некой созидающей силой, способной не только объединить человечество, но и стать прочной основой справедливого общественного устройства.

Важное место в концепции ренессансного «христианского гуманизма» занимала идея единства человечества. По мнению Эразма и Мора, осознанию единства человеческой природы способствует сама естественная мораль, находящая опору в христианском понятии добродетели как любви к ближнему (caritas). Выдвигая проект реформы общества, эти мыслители пытались по-новому осмыслить и истолковать понятие христианской добродетели, гражданский смысл. Долг христианина, с точки зрения Эразма и Мора, состоит прежде всего в служении общественному благу: истинный последователь Христа обязан с радостью трудиться, совершенствуя те общественные институты, светские и церковные, от которых зависит благо и счастье ближних[12].

Для понимания гуманистического мировоззрения важно исследовать взгляды северных гуманистов предреформационной поры на схоластику, в частности на диалектику и риторику, на их роль и значение в тогдашней системе наук. Наиболее ярко отношение гуманистов к схоластике проявилось в полемике между Эразмом и лувенскими теологами, резко выступившими против филологической критики св. Писания. Кульминацией спора стало послание Томаса Мора в защиту Эразма, написанное в октябре 1515 г. и адресованное лувенскому гуманисту Мартину Дорпу, на первых порах примыкавшему к схоластам. Дорп порицал Эразма за «Похвалу Глупости» и призывал его написать «Похвалу Мудрости», дабы всем стала ясна благонамеренность автора «Мории»[13]. Внешняя история конфликта такова. На критическое послание Дорпа от сентября 1514 г. Эразм в мае 1515 г. ответил письмом, где в примирительном тоне пытался объяснить свою позицию. Однако в августе того же года Дорп разразился новым полемическим посланием против Эразма, после чего в спор вступил Мор[14].

В угоду лувенским теологам Дорп также неодобрительно отзывался о предпринятом Эразмом труде по исправлению Нового завета на основе древнейших греческих текстов. Предостерегая Эразма от перевода священных книг, Дорп выражал опасение, «как бы разные переводы не стали для верующих причиной сомнения, какой из этих переводов вернее…» (13, 58). Необходимо, утверждал он, сохранить только один перевод, а все прочие отбросить, «дабы вера не пошатнулась». Гуманисты, напротив, полагали, что христианская вера и церковь только укрепились бы благодаря очищению древних библейских текстов от схоластических наслоений и искажений.