Томек на тропе войны

Черная Молния задумался: вот он удалил из шатра совета младшего вождя из-за его неприязни к белому человеку, которому он, вождь, обязан своим спасением. В глубине души он признавал правоту Палящего Луча. Разве обязан он оказывать помощь представителю расы, которая лишила индейцев свободы и земли? Ведь он же со всем племенем поклялся нести смерть всем белым захватчикам. В памяти Черной Молнии вспыхнула длинная цепь обид, нанесенных индейцам белыми людьми. Ведь это же бледнолицые безжалостно истребляли индейцев, изгоняли с их земель в бесплодную пустыню, предательски нарушали все договоры и обязательства. Да, Палящий Луч прав. Сам же Черная Молния призывал краснокожих братьев к бунту против поработителей, и вот - первый нарушает самим же навязанный закон.

От этих мыслей рука вождя машинально опустилась на холодную рукоятку ножа. Неужели он станет предателем своего племени, вверившего ему свою судьбу. Его холодный, пронзительный взгляд обратился к бледнолицему юноши.

Томек не мог не чувствовать, что происходит в душе вождя. И все же он доверчиво смотрел в глаза Черной Молнии, хотя знал, что в этот момент решается его судьба. От Томека не ускользнуло красноречивое движение руки Черной Молнии, коснувшейся рукоятки ножа, которым он снял уже не один скальп с голов бледнолицых.

Долго вглядывался Черная Молния в доверчивые глаза Томека. Разве не он помог ему тогда, когда другие хотели затравить Черную Молнию насмерть? Разве белый юноша колебался, изменяя своей расе, чтобы облегчить ему бегство? Разве он не поступил благородно с Красным Орлом? Этот бледнолицый юноша не только друг мятежного вождя, он еще настоящий друг всех индейцев, всех честных людей. Ведь и среди краснокожих есть отступники. Черная Молния вспомнил Многогривого, притворявшегося другом, и ненавистных индейских полицейских. Благородный и отважный вождь понял, что нельзя делить людей на хороших и плохих в зависимости от цвета кожи. Среди людей всех рас есть хорошие и плохие...

Не один только Томек догадывался, какие чувства обуревали сердце Черной Молнии. Старый шаман так же не спускал глаз с лица вождя, а остальные хранили многозначительное молчание.

Смелые слова Палящего Луча чересчур ясно показали всем противоречие в действиях вождя.

Но вот грозное лицо Черной Молнии смягчилось и он дружелюбно взглянул на Томека. Одновременно и старый шаман заговорил, как будто про себя:

- Палящий Луч - достойный и отважный воин. Придет время, и он займет полагающееся ему место среди старейшин своего племени, но пока что он еще слишком молод, чтобы понять цену настоящей дружбы. Много бледнолицых погибло от моей руки, но я помню и таких белых, которые бились вместе с нами, защищая нас от людей своей расы.

- Угх! Начинаю военный совет. Наш брат Нах'тах ни йез'зи расскажет нам, как все было, чтобы мы могли сообща составить план действий, - громко произнес вождь Черная Молния.

Томек начал рассказ слегка срывающимся голосом, но постепенно успокоился. Помогло безусловно внимание индейцев, которые стали оживляться с ходом рассказа. Воины просили Томека пояснить то одно, то другое, выказывая искренний интерес.

После этого долго обсуждали услышанное. Было решено выслать к ранчо дона Педро лазутчиков. Большинство считало, что это его люди или подбитые им индейцы похитили Салли. За три дня лазутчики должны привести языка, а племя тем временем подготовится к походу.

XV Неудачный поход боцмана

Прошло уже два дня с тех пор, как Томек покинул ранчо шерифа Аллана и отправился в свой таинственный поход. Боцман бродил по дому мрачной тенью, терзаясь тревожными мыслями о Салли и Томеке. О себе он никогда особенно не заботился, но если речь шла о его молодом друге, то это уже совершенно другое дело.

Томек как в воду канул. Боцман терялся в догадках. Уже несколько раз намекал шерифу, не лучше ли для блага юноши вскрыть оставленное им письмо, но каждый раз встречал неизменный ответ:

- Если Томек не вернется через положенные семь дней, тогда вскроем...

Боцман злился на флегматичного шерифа, беспокоился о Томеке, убивался о Салли, и уж никак не мог сложа руки смотреть на немое страдание миссис Аллан. Мужественная женщина день и ночь сидела у постели раненого шурина, но по ее безмерной грусти было видно, что она утратила всякий интерес к жизни.

На третий день утром боцман решил вдруг сделать небольшую прогулку. Немедленно велел оседлать мустанга. С винтовкой под мышкой вышел на двор. И вскоре уже мчался в сторону пастбищ.

Не прошло и четырех часов, как этот бывалый человек уже знал, что Томек с Красным Орлом отправились к мексиканской границе. Не теряя времени, поехал по их следам.

Около полудня он миновал издалека заметную одинокую гору, не подозревая, что уже пересек границу.