Томек в Гран-Чако

Томаш Вильмовский закончил читать вслух адресованное отцу письмо и вопросительно посмотрел на жену и двух других слушателей – на своего двоюродного брата и его жену Наташу.

– Ни за что не написала бы такое же толковое письмо, – похвалила его Салли. – То-то все мои подружки по пансиону в Австралии всегда просили, чтобы я им читала твои письма.

Томек улыбнулся жене, а затем спросил:

– Збышек, а что вы с Наткой думаете?

– Ты очень ясно и связно все описал. И верно заметил, что все подробности расскажем твоему отцу по его приезде. Просто камень с души упал! Уверен, дядя отыщет наилучший способ справиться со всеми этими неурядицами. А ведь господин Гагенбек был против, чтобы он поехал с нами, и вот теперь пожалуйста – дядя уже на пути в Икитос! Сейчас же отправим ему это письмо!

Гагенбек (Хагенбек), Карл (1844–1913) – немецкий дрессировщик, зоолог, коллекционер диких животных, основатель зоопарка в Штеллингене, около Гамбурга, – первого в мире зверинца, в котором животные содержались в естественных природных условиях. В 1908 г. выпустил книгу «О зверях и людях», в которой подробно рассказал о выстроенной им новой системе акклиматизации и содержания диких животных в зоопарках и зоосадах.

– Минутку, Збышек, – остановила его Салли, – сначала мы все должны подписаться под письмом.

– Мои дорогие, похоже, теперь и я обретаю надежду, – вмешалась Наташа. – Вы ведь и вправду верите, что Смуга и Новицкий сумели выжить после нашего побега? Они ни на минуту не выходят у меня из головы!

– Ничего, мы еще попляшем на свадьбе Тадека Новицкого, вот увидишь, – заверила ее Салли.

Наташа с печальной улыбкой прошептала:

– Если бы я могла увидеть, что с ними сейчас…

II Встреча с пумой

Солнце клонилось к западу, окрашивая серебром белые шапки вечных снегов и ледники на вершинах величественных гор. На склонах все еще царил день, но в глубине ущелья уже сгустились сумерки.

Высокий плечистый мужчина уверенно шагал по обрывистой горной тропе. На первый взгляд его можно было принять за индейца. Густые, непокорные, коротко остриженные волосы, медно-красный оттенок кожи – ни дать ни взять местный житель. И все-таки им оказался белый человек. В отличие от индейцев, обычно ходивших полуголыми, мужчина был одет в сорочку и видавшие виды штаны, на ногах – высокие башмаки. Походка выдавала в нем моряка – ведь капитан Новицкий и был моряком. Мужчина явно спешил, уже представляя себе пышную зелень на дне ущелья, резко контрастировавшую с голыми скалистыми склонами.

Новицкий не любил горы. Он считал, что не ему, с его фигурой Геркулеса, уподобляться ламам, которые легко взбирались на любую отвесную скалу. Однако от изменчивой судьбы приходилось то и дело ждать подвоха. Вот и теперь его занесло в эту перуанскую глушь на восточных склонах Анд – самой протяженной в мире горной цепи, высотой уступавшей лишь Гималаям.

Немного устав, Новицкий остановился у одного из валунов и присел передохнуть. Прищурившись, посмотрел на запад. Сверкающие ледники, словно зеркала, отражали отблески заходящего солнца. Новицкий нахмурился и перевел взгляд на север, где высился огромный вулкан. Вздохнув, капитан недовольно пробормотал:

– А, чтоб тебя кит проглотил! Там слепнешь от этого ледника, а тут для разнообразия торчит перед глазами вулкан! Куда ни глянь, повсюду эти горы, горы, черт бы их побрал! Вот досада! И ведь это ж надо, чтобы такого мирового парня, как Смуга, вечно заносило в дыры хуже некуда. Одни неприятности с ним… То в Африке мулат пырнул его отравленным ножом, то он в Тибете сгинул без следа, то затащил нас к этим охотникам за головами, а теперь делает вид, что повелевает краснокожими дикарями, а сам у них в плену. Такую кашу заварил, а мне с ним ее расхлебывать!

Но как бы ни ворчал Новицкий на Смугу, на самом деле он был готов идти за друга в огонь и в воду. Он безмерно уважал этого незаурядного путешественника, восхищался им и любил как брата. Вот и сейчас, вслух сетуя на неугомонного друга, он ни на мгновение не почувствовал раздражения на то, что именно из-за Смуги они угодили в такую ситуацию. Новицкий и сам обожал приключения и чувствовал себя в них словно рыба в воде. Отважного моряка с берегов Вислы нимало не заботила собственная безопасность, но его очень тревожила судьба дорогих ему людей – Томека Вильмовского и его бесстрашной жены Салли.