Томмазо Кампанелла

Правда, инквизиции случалось казнить и невиновных. Произвол был достаточно частым явлением в практике «святой службы». Но в данном случае, хотя обвиняемый и не признал своей вины, у судей были достаточные основания для вынесения приговора. Из показаний свидетелей вырисовывалась отчетливая картина взглядов главы калабрийского заговора, противоречащих не только правоверно-католическому, но и вообще христианскому мировоззрению. Фра Томмазо говорил, что бог — это природа; он отвергал догмат о троичности божества, отрицал божественность Христа, называя его просто «хорошим человеком» и ставя его в один ряд с другими основателями религий; он не верил ни в ад, ни в рай, ни в бессмертие души, чудеса Христа и Моисея объяснял естественными причинами и натуральной магией и похвалялся, что сам мог бы сотворить не меньшие; он не верил в существование демонов, считал христианство человеческим изобретением, и хотя признавал, что оно лучше других религий, но осуждал существующие в нем суеверия, прежде всего веру в таинство евхаристии; наконец, он собирался основать новый «закон» лучше христианского (79, стр. 421–446).

Так, с несомненностью предстает перед нами если не атеистический, то антикатолический и антихристианский характер проповеди Кампанеллы в период подготовки калабрийского восстания. А между тем именно эти и аналогичные им воззрения опровергает Кампанелла в «Побежденном атеизме». У нас нет оснований сомневаться в достоверности данных инквизиционного процесса о ереси. Правда, следствие велось с пристрастием. Правда, сам Кампанелла обвинений не признал. Правда, многие из свидетелей не внушают доверия: слишком усердно старались одни выгородить себя любой ценой, слишком слабо разбирались другие в теологических и философских тонкостях. Но среди свидетелей есть и такие, в чьей добропорядочности не приходится сомневаться: Маврицио де Ринальдис выдержал 70 часов пыток и не дал нужных следствию показаний; лишь перед казнью, не надеясь уже на спасение, он, будучи искренне верующим человеком, рассказал и о заговоре, и о еретических взглядах Кампанеллы. И много позже другой приговоренный к смерти свидетель, проведший немалое время в одной камере с Кампанеллой, дал аналогичные показания об отрицании троицы и пантеистических воззрениях философа, причем существенно то, что к тому времени следствие о Кампанелле было давно закончено, приговор вынесен и сами инквизиторы уже не нуждались в дополнительных данных (79, стр. 582–591).

Из новейших исследователей один Дж. Ди Наполи отвергает материалы процесса о ереси; он ссылается при этом на заключение адвоката Кампанеллы, в котором действительно приводятся лишь сравнительно незначительные обвинения; но адвокат выступал в процессе о заговоре, а не в инквизиционном процессе о ереси и поэтому не должен был касаться всей совокупности обвинений; второй довод Ди Наполи — относительная мягкость приговора (согласно инквизиционной юрисдикции, Кампанелла, как вторично впавший в ересь, должен был быть приговорен к передаче в руки светских властей, т. е. к смертной казни); но объясняется она не недоказанностью обвинений — в таком случае и пожизненное заключение не должно было иметь места, — а симуляцией безумия. Сам Кампанелла говорил потом, что «если бы он не притворился безумным… то был бы сожжен как еретик» (97, стр. 65–71; 79, стр. 583).

Итак, Кампанелла в 1598–1599 гг., в разгар подготовки калабрийского заговора, проповедует взгляды, которые он же несколько лет спустя будет опровергать в «Побежденном атеизме». Противоречие несомненно. Между тем путь к отступлению под спасительное укрытие концепции Амабиле — Штекли для нас закрыт, ибо он равносилен не решению проблемы, а бегству от нее.

Если теория симуляции Л. Амабиле возникла как попытка «спасти» единство мировоззрения Кампанеллы путем отсечения всех не укладывающихся в схему произведений, то недавняя попытка Дж. Ди Наполи обосновать единство философии Кампанеллы как философии католической реставрации приводит к подгонке всего творчества Калабрийца под ортодоксально-теологическую схему путем игнорирования ряда бесспорно установленных исторических фактов, необоснованного пересмотра данных ранних инквизиционных процессов Кампанеллы, и процесса о ереси в Неаполе, и крайне спорного истолкования всех элементов его философии, противоречащих католической догме (96, стр. 528).

В отличие от Ди Наполи другой католический исследователь творчества Кампанеллы, посвятивший себя изданию и истолкованию неопубликованных произведений мыслителя, преимущественно теологического характера, — Романо Америо — не отрицает раннего, неортодоксального (т. е. натуралистически-пантеистического) периода в философской эволюции Кампанеллы и противопоставляет ему поздний, ортодоксально-католический период. При этом эволюцию взглядов мыслителя Америо истолковывает как результат «обращения» Кампанеллы, возвращения его в лоно католицизма.