Томмазо

— К сожалению, — сказал он, — нельзя. Моя судьба в руках другого человека. — Он протянул руку и провёл большим пальцем по моей нижней губе. — И она не готова помочь.

— Ты имеешь в виду Эшли?

Он опустил руку, вопросительно посмотрев на меня.

— Возможно, я подслушивала кое-что из твоего разговора, — пожав плечами, произнесла я.

Он нахмурился.

— Эшли, не твоя забота. И не моя проблема. Твоя единственная цель, подняться наверх и лечь спать, это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Осознав, насколько напряжено моё тело, я опустила плечи. Нам обоим грустно. Казалось, что над нами нависли огромные тучи, которые отравляют жизнь. И мы не можем доверять друг другу, чтобы попросить помощи. Особенно я. Привыкшая думать, что кто угодно, где угодно, в любое время может оказаться одним из этих монстров. (Сумасшедшая, знаю). Томмазо первый человек, встретившего которого, точно знаю, что это не так. В тот момент, когда он посмотрел на меня, я думала, что он сделает всё, чтобы защитить людей, о которых заботился. Но теперь наши маленькие тайные мирки вот-вот разлучат нас ещё до того, как мы по-настоящему начали соединяться. К сожалению, ни один из нас не готов перейти на следующий уровень. Мы просто…

Сделав глубокий вдох, я произнесла:

— Спасибо, Томмазо. Я ценю это. Особенно учитывая обстоятельства.

Он склонил голову.

— Мне очень приятно, Шарлотта.

Затем он указал на лестницу, и я повиновалась, мой мозг уже погружался в состояние бессонного бреда. Сегодня чаша терпения странностей переполнена.

С каждым скрипом лестницы из светлого дерева, ведущей на второй этаж моего дома, я остро ощущаю чувственное присутствие Томмазо и то, как близко мы были к прекрасному мгновению. Несколькими минутами ранее мы были обнажённые, систему наводняли гормоны и наши тела кипели от желания.

От одной мысли об этом тело снова стало трепетать. Нет. Нет. Не-е-ет…

«Мы с тобой уже обсуждали», — сказала я себе. Ты не собираешься втягивать в свою жизнь какого-то беднягу. С другой стороны, он сядет в тюрьму… Безумие. Может, ему нужен хороший последний трах? Нет!

Шар, хватит! Ты сумасшедшая. Это объясняет, почему ты разговариваешь сама с собой.

— Шарлотта?

Я поняла, что остановилась в дверях своей спальни и мечтательно уставилась на кровать. Закатив глаза про себя, я съёжилась. Должно быть, выгляжу отчаявшейся.

— Да? — ответила я.

— Я буду внизу.

— Нет. Я имею в виду, как тебе будет удобнее.

Он не ответил, поэтому я обернулась. Я считала Томмазо красивым, но без сомнения, в его глазах мерцало странное уродство.

— Уверен, что не хочешь рассказать мне, что случилось? — спросила я.

Он выгнул бровь.

— Не знаю.

— Хорошо. Понимаю, — уныло сказала я, слишком уставшая, чтобы продолжать бороться. Повернувшись, я хотела направиться в спальню, но он схватил меня за руку.

— Шарлотта, дело не в том, что я тебе не доверяю; а в том, что существуют правила, и каким человеком я был бы, если втяну тебя в то, что в конечном итоге усложнит жизнь?

— Тогда ты бы стал говнюком, — покачав головой, сказала я.

Он слабо улыбнулся.

— Точно.

— Что ж, спасибо, что не стал таким. — Я слегка приподняла руку.

— Всегда, пожалуйста. — Он перевёл дыхание. — А теперь, думаю, будет лучше, если ты немного отдохнёшь. Я буду внизу.

— Разве не хочешь посидеть здесь? — Я указала на маленькое белое кресло перед камином в минимально оформленной комнате. На полу комнаты лежал светло-серый ковёр, в углах стояли стеклянные тумбочки, а белое одеяло лежало на двуспальной кровати. В окнах от пола до потолка небьющееся защитное стекло, чтобы пропускать свет, но обеспечить безопасность.

— Думаю, я перенёс достаточно искушений для одного вечера, — сказал он.

И это самый приятный отказ, который мне доводилось слышать. Он такой джентльмен.

Томмазо продолжил:

— Кроме того, в твоём коридоре есть прекрасное кресло, и я хотел бы посидеть и насладиться последним вечером в качестве мужчины.

— Прости? — спросила я.

— Я имел в виду свободного мужчины.

Боже, это ужасно. Понимая, что мы оба оказались в ситуации, когда быть вместе невозможно, но я всё равно хочу помочь ему. Ладно, и хочу его, каким бы нереальным это ни было.

— Тогда ладно. Увидимся утром.

Он не посмотрел на меня, когда закрывал дверь и оставлял меня стоять в спальне в полном одиночестве. Господи.

Я потёрла лицо руками. Эмоциональные качели, на которые Томмазо меня посадил, не похожи ни на что, что мне доводилось переживать. Мы похожи на бутылочную ракету, взлетающую высоко в небо, а затем быстро падающую. И повторяем манёвр ещё раз с диким отклонением от траектории. Не могу поверить, что утром его отвезут в тюрьму. Но если он нарушил какое-то правило этой самой «секретной» группы, почему ему позволили остаться? Почему не забрать его немедленно?

Что-то во всём этом крайне подозрительно. Он определённо что-то скрывает.

Я подошла к кровати и села, сжимая край матраса мёртвой хваткой, и подумала о том, как хотела закончить то, что мы начали на столе. Я хотела заставить его открыться. Но правда заключалась в том, что представляю для него большую опасность, крушение поезда, ожидающее своего часа.