Томминокеры

– Надо было взять с них раза в полтора больше, – сказала ему в тот вечер Бобби, когда они вдвоем, покуривая, сидели у печи, грели ноги на железной решетке и слушали завывания ветра в саду и в поле. – Стихи-то ведь очень хорошие. И потом, их так много.

– Знаю, но я замерзал. А на этом как раз продержусь до весны. – Гарденер подмигнул. – Мне еще повезло, что эти чудики – из Коннектикута. Им ни за что не понять, какое фуфло я им на самом деле всучил!

Бобби округлила глаза и со стуком опустила ноги на пол.

– Да ладно?

– Честное слово.

Она захихикала, и Джим ее крепко поцеловал. Позже они заснули в обнимку. Правда, Гарденер быстро проснулся и долго лежал – слушал ветер, представлял себе, как темно и холодно за окном, наслаждался теплом и покоем их общей постели, укрытой парой стеганых одеял, и мечтал о том, чтобы это продлилась вечно. Но, разумеется, ничего не продлилось. Трудно сказать, почему бог, который, как говорят, есть любовь, ухитрился создать людей достаточно умными, чтобы летать на Луну, – и в то же время заставил их верить в наивные сказки вроде «потом они жили долго и счастливо».

Наутро Бобби опять пыталась всучить ему денег, а он, как обычно, не взял. Не то чтобы Джим в то время купался в золоте, но концы с концами сводил. И к тому же его немного взбесил ее прозаичный тон.

– Ты в курсе, кому обычно платят за ночь любви? – ухмыльнулся поэт.

Бобби приподняла подбородок.

– Кажется, ты назвал меня шлюхой?

Он продолжал скалить зубы.

– Хочешь, пойду к тебе в сутенеры? Говорят, они хорошо зашибают.

– Гард! Ты будешь завтракать или гадости говорить?

– Разве одно другому мешает?

– Мешает.

Она уже по-настоящему завелась; Джиму сделалось не по себе. Как так? Только что все было легко и прекрасно… «Разве она не видит, что я шучу? – подумал он, заключая Бобби в объятия. – Всегда понимала, а тут вдруг…» Но она, конечно, не видела. Потому что Джим не шутил. Кого он пытается обмануть? Подружка поставила его в неловкое положение; Гард хотел ее уколоть побольнее. А ведь на самом деле, глупостью было не столько ее предложение, сколько его непонятный гнев. Чего же смущаться, если он сам себе выбрал такую жизнь?

Нет, Джим вовсе не думал отталкивать от себя Бобби. В постели с ней было классно, но даже не это главное. Главное, что они друзья; а в последнее время с Гардом и так творилось неладное: его близкий круг общения очень быстро сужался. Пугающе быстро.

«Это друзья разбежались в разные стороны? Или ты сам разогнал их, а, Гард?»

Обнимать Бобби в таком состоянии было все равно, что прижимать к себе гладильную доску. Еще немного – и подружка начнет вырываться, а Джим попытается удержать ее, и это станет последней ошибкой… Но она потихоньку смягчилась.

– Хочу завтракать, – сказал Гард. – И еще хочу извиниться.

– Ладно. – Андерсон отвернулась, не желая показывать глаза; судя по дрожащему голосу, она была готова расплакаться. – Вечно забываю, что предлагать деньги янки – признак дурного тона.

Джим бы не поручился, что это так; однако денег у Бобби он никогда не возьмет. Не брал и не собирается.

Другое дело – проехаться с «Поэтическим караваном».

«Смотри не упусти добычу, сынок, – сказал бы Рон Каммингс, нуждавшийся в деньгах не больше, чем папа римский – в какой-нибудь новой шляпе. – Раз эта жирная сучка сама идет к тебе в руки – хватай!»

«Поэтический караван Новой Англии» приносил наличные. Три сотни вперед и три сотни – по окончании. Купюры в обмен на грезы. «И слово стало плотью», если можно так выразиться. Но даже наличные – это еще цветочки.

Самое сладкое в этом деле – халява.

Во время турне открывается столько разных возможностей! Заказать еду прямо в номер, сделать стрижку в гостиничной парикмахерской или как-нибудь вечером выставить в коридор не повседневную обувь, а выходные ботинки (если такие имеются), чтобы их тоже отполировали до блеска.

Потом, опять же, фильмы. В кинотеатре он бы таких не увидел, там почему-то упорно требуют денег за то, что поэты, по мнению общества, просто обязаны делать бесплатно. Или за три мешка картошки за сонет (одну штуку). Конечно, фильмы в номер тоже приносили не за красивые глазки, но кого это волновало? Все записывалось на общий счет – автоматически, при помощи какого-то продвинутого компьютера. Гарденеру лишь оставалось благодарить небеса за халяву и отрываться по полной. Он посмотрел все, что смог достать: от «Эммануэль в Нью-Йорке» (сцена в манхэттенском ресторане, где героиня тискает под столом своего дружка, показалась ему верхом искусства: у Джима сразу же поднялось настроение) до «Индианы Джонса и Храма судьбы» и мультика «Яркая радуга и похитительница звезд».

«Да, вот этим я сейчас и займусь, – думал он, потирая шею и мечтая о виски хорошей выдержки. – Именно этим. Пересмотрю их заново, даже «Яркую радугу». Потом закажу три чизбургера с беконом. Один съем холодным, около трех. Ну ладно, «Яркую радугу» можно и пропустить, лучше прикорнуть ненадолго. Вечером из номера выходить не буду. Спать лягу рано. Вот так и перекантуюсь».