Томминокеры

А она уже отчаянно трясла ему руку. Оставалось лишь изумляться, какой призрачной и невесомой стала ее ладонь.

– Тут столько всего происходит, – прохрипела Бобби надтреснутым голосом. – Я много сделала, впрочем, главное – впереди, но я почти у цели, почти у цели, ты сам увидишь…

– Бобби, а что…

– Да все хорошо, все отлично, – еще раз произнесла она.

И в полубессознательном состоянии рухнула на руки Гарду. Бобби еще что-то пробулькала напоследок, выпустив из уголка рта струйку слюны. Ее грудь на ощупь напоминала маленькие, плохо набитые подушечки подплечников.

Подхватив подругу, Джим поразился, какой она стала легкой. Нет, все-таки тридцать фунтов. Хоть это и невероятно, но, к сожалению, правда. Содрогнувшись от жалости, Гарденер вдруг подумал: да нет же, это вовсе не Бобби. Это он сам на исходе запоя.

И Джим торопливо понес ее в дом.

Глава 8 Перемены

1

Положив Бобби на кушетку, Джим кинулся к телефону и уже собирался набрать ноль, чтобы узнать у телефонистки номер ближайшего пункта «Скорой помощи». Его подруге нужно в Дерри, в больницу, срочно. Похоже, у нее нервный срыв или что-то вроде того. Хотя, конечно, измученный, сбитый с толку Гарденер плохо соображал и едва ли мог поставить диагноз. К тому же Бобби никогда не казалась ему той, кто способен перегореть от работы… но именно так и случилось.

Она что-то слабо прохрипела с кушетки. Гарденер ни слова не понял.

– Что, Бобби?

– Никому не звони, – повторила Бобби чуть громче, и это усилие вконец истощило ее. На щеках пылали пунцовые пятна, само же лицо напоминало восковую маску с глазами, сверкающими подобно сапфирам или синим бриллиантам. – Гард… Не вздумай!

Тут Андерсон откинулась на кушетку, учащенно дыша. Джим повесил трубку и в недоумении подошел. Нет, он не собирался отказываться от своего намерения: Бобби явно нуждалась в помощи докторов… просто в данную минуту ее беспокойство перевесило чашу весов.

– Я тебя не оставлю, если ты об этом. – Гард взял ее за руку. – Бог знает, сколько раз ты была со мной и в худшие…

Она с возрастающей горячностью затрясла головой и прошептала:

– Просто надо поспать… А завтра покушать. Но сон главнее. Я не отдыхала уже… дня три. А то и четыре.

Гарденер потрясенно уставился на подругу. Потом сопоставил ее слова с внешним видом.

– На что ты подсела? – «И почему?!» – мысленно добавил он. – Амфетамины? «Колеса»?

Он подумал о кокаине – и отбросил эту мысль. Конечно, если бы ей приспичило, денег бы хватило, но даже от чистого «снега» нельзя потерять тридцать с лишним фунтов за… сколько они не виделись?… за каких-нибудь три недели, да и бодрости на четыре дня он тоже не даст.

– Никакой наркоты. – Бобби закатила блестящие глаза и втянула обратно вытекшую струйку слюны.

На ее лице промелькнула гримаса, которая совершенно не понравилась Гарду… он даже малость перетрухнул. Это было выражение состарившейся Энн, ее коварной сестрицы. Потом веки опустились, продемонстрировав сеть из тонких фиолетовых прожилок – признак крайнего истощения. А когда она открыла глаза, то вновь превратилась в Бобби… Беспомощную, несчастную, нуждающуюся во враче.

Джим поднялся с кушетки.

– Я все-таки вызову «Скорую». Ты, правда, ужасно выглядишь…

Он повернулся к телефону, но вдруг ощутил, как его запястье неожиданно сильно сжала Бобби.

У нее по-прежнему был отчаянно изможденный вид, почти безнадежный, но глаза вдруг утратили пугающий блеск и смотрели прямо, ясно, осмысленно.

– Попробуй кому-нибудь позвонить, – проговорила Бобби почти нормальным, еле заметно дрожащим голосом, – и мы больше не друзья. Так и знай. Набери хоть «Скорую», хоть больницу в Дерри, хоть самого дока Уорвика – и дружбе конец. Ты никогда больше не переступишь порог этого дома. Моя дверь закроется навсегда.

Гарденер смотрел на нее с возрастающим беспокойством и ужасом. Если бы он только мог, то обязательно убедил бы себя, что Андерсон бредит… Но это явно было не так.

– Бобби, ты…

«…не понимаешь, что говоришь»? Ах, если бы! Ужас заключался в том, что она-то как раз понимала. Бобби на самом деле угрожала разорвать отношения, впервые за все годы знакомства превратив их в дубинку для наказания Джима за неподчинение своей воле. Причем в ее глазах читалось четкое осознание ценности этих отношений – возможно, последнего, чем Гарденер еще дорожил на свете.

Может, сказать тебе, Бобби, как ты сейчас похожа на свою сестру? Нет, по лицу видно: это ничего не изменит.

– …даже не представляешь, насколько плоха, – жалко промямлил он.

– Отчего же. – Она изобразила нечто наподобие улыбки. – Представляю, поверь мне. Все написано у тебя на лице… Оно лучше любого зеркала. Но, Гард, мне всего лишь нужно поспать. Выспаться и… – Она снова прикрыла глаза, но тут же с явным усилием открыла их. – Позавтракать. Да, сон и завтрак.

– Бобби, этого мало.

– Точно. – Ее рука с новой силой вцепилась в запястье Джима. – Еще мне нужен ты. Я звала тебя. Мысленно. Ты ведь услышал?

– Ну… – Поэт нервно поерзал. – По-моему, да.

– Гард… – Ее голос вдруг оборвался.