Томминокеры

Это случилось двумя днями позднее. Стояла собачья жара, если так можно выразиться, учитывая, что собак в Хейвене не осталось, за исключением, может быть, собаки в сарае Бобби.

Гард и Бобби возились на самом дне ямы, выкопанной вокруг корабля. Ее глубина сейчас составляла около ста семидесяти футов. С помощью пневматических дрелей они освобождали корпус корабля от кусков скалы.

Утром Гарднер спросил Бобби, зачем они берут с собой дрели.

— Лучше было бы воспользоваться чем-нибудь посовершеннее, — сказал он.

— Сейчас мы слишком близки к цели, чтобы рисковать. Дрель не сможет никак повредить корабль.

— Этот курятник?

— Да, этот курятник.

У Гарднера ныли плечи, ныла голова — боль наступала всегда, когда он начинал работать здесь, — и он ждал с нетерпением сигнала Бобби, означающего перерыв.

Работая дрелью, он не слишком оберегал от царапин металлический корпус. Сделав неловкое движение, он вдруг обнаружил, что у него сломалось сверло. Рядом раздался треск, и он догадался, что сверло Бобби сломалось тоже.

— Гард? Гард, что случилось?

В ее голосе слышалась тревога. Впрочем, Гарднер слишком устал, чтобы задумываться, почему у них одновременно сломались сверла.

И тут до него вдруг дошло: наверное, они совсем приблизились к цели.

Очевидно, Бобби поняла то же самое, потому что вдруг отшвырнула дрель и пальцами принялась разгребать землю. Не думая о том, что делает, Гард присоединился к ней.

Все в порядке, что-то есть, — подумал Гарднер.

На корпусе корабля возникла совершенно отчетливая линия. Глядя на нее, Гарднер почувствовал, в каком восторге пребывает сейчас Бобби. В его голове звучала музыка. Он внезапно ощутил, что его зубы вибрируют в деснах, и почти наверняка знал, что ночью лишится еще нескольких. Он слишком приблизился к призракам и их секретам, а за этим всегда должно следовать наказание.

— Это курятник, — сказала Бобби. — Я всегда знала, что это здесь.

Гарднер усмехнулся:

— Мы знали это, Бобби.

— Да, мы знали это. Хвала Господу, ты вернулся, Гард.

Что-то зрело внутри Гарднера. Уверенность? Сила?

Это по мне, — подумал он.

— Как ты думаешь, он большой?

— Не уверена. Но, мне кажется, мы могли бы сегодня выяснить. Будет лучше, если мы так и поступим. Нельзя терять время, Гард…

— Что ты имеешь в виду?

— Атмосфера вокруг Хейвена меняется. И виной этому корабль, — Бобби неожиданно погладила мягкий металл.

— Я знаю.

— Поэтому все, кто приезжают сюда, сразу же заболевают. Ты видел, что творилось с Анной.

— Да.

— Из-за этого она уехала злая как черт.

Да что ты говоришь?

— Когда все закончится, воздух здесь станет ядовитым для людей, приезжающих в город. Но мы не сможем этого предотвратить, Гард.

— Нет?

— Нет. И мы не можем оставаться здесь дольше. Я думаю, ты еще кое-какое время смог бы. Я — нет. И еще одно: слишком долго стояла жара. Если погода переменится и подует ветер, он разнесет нашу биосферу над всей Атлантикой. Тогда мы все умрем, и не только мы.

Гард покачал головой:

— Погода уже изменилась — в день, когда хоронили эту женщину, Бобби. Я отлично помню. Тогда было ясно и ветрено. А потом с тобой произошло то, что твои друзья называли солнечным ударом.

— Все меняется. «Превращение» ускоряется.

Неужели все они умрут? — подумал Гарднер. — ВСЕ они? Или только ты и твои друзья, Бобби? Те, кто сейчас не может выйти на улицу без грима?

— Я слышу твои мысли, Гард, — сказала Бобби.

— Мои мысли сейчас таковы, что все может случиться, — сказал Гард. — Ладно, детка. Копаем дальше.

К обеду они добрались до входного люка, идеально круглого задраенного отверстия около шести футов в диаметре. На дверце был начертан символ. Гард коснулся его, и заигравшая в голове музыка на этот раз звучала громче, чем обычно. Это был либо знак протеста, либо сигнал к осторожности. И все равно он не убрал руку.

Этот символ начертали существа, жившие под другим солнцем. Что это значит? НЕ ВХОДИТЬ? МЫ ПРИШЛИ К ВАМ С МИРОМ? Или какой-нибудь эквивалент знаменитой фразы ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ?

Надпись, подобно барельефу, слегка выступала над поверхностью двери.

Эту надпись сделали существа из другой галактики. И я, Джеймс Эрик Гарднер, родившийся в Портленде, штат Мэн, Соединенные Штаты Америки, западное полушарие земного шара, прикасаюсь к знаку, оставленному нам живущими где-то далеко, на расстоянии многих световых лет, существами. Боже мой, я прикоснулся к другой цивилизации!

В последнее время ему уже приходилось соприкасаться с чужой цивилизацией… но это было не одно и то же.

Неужели мы действительно попадем туда? Он чувствовал, что из его носа вновь идет кровь, но какое это могло иметь значение по сравнению с важностью момента!

Итак, ты собираешься попасть внутрь? А если это убьет тебя? Ты начинал плохо себя чувствовать после каждого поверхностного контакта с этой штукой; не станет ли самоубийством, если ты войдешь в нее?

Это говорил разум, но что может значить голос разума рядом со все поглощающим желанием? Он должен войти внутрь и понять.

Гарднер громко рассмеялся. Звук смеха оказался неожиданно громким и поэтому вдвойне странным при сложившихся обстоятельствах.