Томские трущобы

Дежурный надзиратель, отставной унтер-офицер, с тщательно выбритым, сухим, бесстраст-ным лицом, приняв дежурство, молча и сосредоточенно обошел коридор. Шагал он осторожно на цыпочках, как в церкви, сердито шевелил нафабренными усами, и, то и дело поправлял перевязь шашки, точно узкий ремень давил ему плечо.

Посмотрев в "глазок" общей камеры, надзиратель покачал головой.

- Притихла "кобылка". Знают, должно быть... - подумал он, отходя от двери.

В общей между тем шли сдержанные разговоры полушепотом, так говорят в домах, где есть покойники.

- Кто их только вешать будет. Неужто из арестантов кто? - негодующе шептал своему соседу по нарам молодой парень с более бледным испитым лицом.

Старый бывалый арестант затянулся махоркой, сплюнул и медленно ответил:

- Бывают такие суки... При мне в харьковском централе троих повешали. Свой же уголовный вешал. Из хохлов был такой мозглявый мужичонка.

- Ах, он, в замок, в веру... - не выдержал молодой парень.

- Опосля уж дознались мы, - равнодушно продолжал рассказчик, подпирая голову рукой и сосредоточенно выпуская клубы дыма. - Пришили. На том же кругу темную дали.

- Так ему, собаке, и надо!

- А вот, когда я в Одессе содержался, - вмешался третий собеседник, так у нас был один... зазнамый палач. Так в отдельной камере сидел... Ежели на прогулку, так и то отдельно выпускали. Идет, бывало, а два "масаяки" (солдаты), сзади!

- Иначе нельзя - пришьют в одночасье!

- А что, дядя, больно знать смерть тяжела-то, ежели вешают? - спросил после некоторого молчания молодой арестант.

Сосед неодобрительно посмотрел на него, покачал головой и потушил папиросу.

- А вот заслужи, дурень... Тогда узнаешь!

- Сказано, братцы мои, - веревка крепка и смерть легка! - отозвался кто-то из арестан-тов.

Тишина тюремного коридора была нарушена шагами...