Томские трущобы

Морозный ночной воздух совершенно освежил Асана. Несмотря на сильную боль в плече и в голове от полученного удара кастетом, он довольно бодро сошел с пролетки и поднялся на крыльцо.

Тяжелая дверь со скрипом ржавых петель отворилась и пропустила Асана.

Первая комната, небольшая, в одно окно, с грязным заплеванным полом, служила приемной. Здесь по утрам толпилось обыкновенно много народу: просители разного рода, лица, приходившие за справками. Спинки скамей, стоящих около стен, хранили на себе, в виде темных лоснящихся пятен, красноречивые следы долгих часов скуки и ожидания, которые выпадают на долю мелкого обывателя, когда он приходит за чем-нибудь в участок. Грязные стены комнаты, с обвалившейся кое-где штукатуркой, украшены разного рода объявлениями, начиная с последнего номера губернских новостей со списком разыскиваемых лиц и, кончая предостережением, писанным красивым канцелярским почерком: "шапок в передней не оставлять"! На самом видно месте стены была прилеплена кнопками небольшая фотографическая карточка снимок с обнаженного трупа, выставленного для "опознания". Приемная освещалась маленькой лампочкой, стоящей на подоконнике. Воздух был скверным и тяжелым: пахло махоркой, сыростью... На одной из скамеек лежала неподвижная фигура, покрытая шинелью. Фигура эта испускала неистовые носовые рулады, к которым примешивались однообразные звуки часового маятника и храп дежурного околоточного, доносящийся из соседней комнаты, дверь в которую была полуоткрыта.

- Эй, ты, чучело, вставай! Ишь разоспался точно дома на печке! довольно бесцеремонно ткнул один из конвоиров Асана спящую фигуру. Тот зашевелился, фыркнул, из-под шинели показалась заспанная взлохмаченная голова.

Узнав в одном из вошедших начальство, городовой моментально вскочил со скамейки и захлопал сонными глазами.

- Ты, тетеря сонная! Спать у меня! Смотри!

- Так что, виноват, ваше благородие, вздремнувши малость.

- Обыскать! - последовало краткое распоряжение.

Асан был тщательно обыскан с ног до головы и все содержимое его карманов выложено на стол...

- Спустить его вниз!

38. ДВЕРЬ ОТКРЫТА

- В общую, прикажете?

- Запереть в женскую камеру! Там ведь у нас сегодня никого нет?

- Так точно...

Асану развязали руки, и еще раз погрозив смертью, если он попытается бежать, повели вниз.

Из сеней узенькая дверь вела в подвал, где помещалась каталажная камера. Нужно было спуститься по лестнице ступенек пятнадцать. Заспанный городовой вооружился лампой и шел впереди. Шествие замыкал другой городовой. Последний, прежде, чем вывести Асана из приемной, красноречивым жестом показал ему револьвер.

- Влопался! - внутренне бесился черкес, проклиная свою неосторожность, - как кур в ощип влопался! Выследили проклятые! Эх, надо бы мне тогда же из Томска уехать...

Они спустились по лестнице и стояли теперь на площадке, на которую выходили двери каталажных камер.

- Отворяй поживее! Чего ты копаешься, словно три дня не ел! - сердито проворчал один из конвоиров.

Обладатель взлохмаченной головы, видимо, не совсем проспавшись, долго возился над замком, прежде чем отворил дверь. Наконец, старания его увенчались успехом: замок был отперт, прибой снят и дверь, уныло скрипя ржавыми петлями, распахнула свою черную смрадную пасть.

- Ну, проходи, что-ли! - слегка толкнул Асана в плечо его строгий конвоир.

Асан нервно повел плечом от грубого прикосновения, весь выпрямился в одно мгновение и был готов достойным образом ответить на насилие, но сдержался и молча перешагнул через порог камеры.

Здесь было темно, душно и сильно пахло сыростью. Маленькое окошечко над дверью, запыленное и засиженное мухами, давало слабый мутный отблеск от лампы, которую полицейские зажгли на площадке...

Тяжелая дверь еще раз проскрипела петлями и крепко захлопнулась за арестованным.

Когда глаза Асана привыкли к полумраку, царящему в камере, он произвел тщательный осмотр последней. Ничего утешительного для себя заключенный увидеть не смог. Голые стены с сырыми пятнами в углах и с бесчисленными следами убитых клопов, грязные покатые нары во всю стену, в углу около дверей, неизменная "параша", - вот все, что встретил наш злополучный герой под "гостеприимной" кровлей полицейского участка.

Асан в волнении принялся расхаживать по камере, проклиная и себя, и судьбу, и все окружающее... Наконец, утомившись этим бесцельным хождением из угла в угол, он подошел к нарам, разостлал на них свое пальто и улегся, намереваясь уснуть.

Утро вечера мудренее! - уже спокойно думал он. - Что раньше смерти умирать! Авось, еще как-нибудь вывернусь! Да и с участка убежать немудрено. Эх, если бы можно было дать знать о себе атаману - наверняка выручил бы. Да как сделать это!

Асан повернулся на другой бок и подпер голову рукой.

- Как-то Сенька выпутался? Не иначе, что и его забрали. Вот тебе и съездил на родину! Эх, дурак, дурак...