Тони и Сьюзен

Открывается дверь в сон, и, начиная соскальзывать в него, она смутно сознает, что где-то по соседству — Тони. Она остыла. Ужасавший ее вопрос забылся опять. Она спит сперва с оглядкой, а потом крепко, и утром на месте ее злости — пустое место, оттиск наподобие следов от тел в пепле Помпей. Она уже не воображает, что Эдвард нарочно проявил к ней неуважение, и удивляется тому, как накрутила себя из-за Арнольда. В холодном свете дня ей легко убедить себя, что, если она будет помалкивать, он будет за нее, и закрыть глаза на боль как на всплеск эгоизма. Просто, слишком просто. Она знает, что это слишком просто, знает: в том, что она увидела, есть нечто, на что нельзя закрывать глаза, но это — на потом, для спокойного размышления и глубокого раздумья, которые могут подождать. А Эдвард — она должна была попросить передать ему пораньше. Она совсем не знала цели его приезда и распорядка его дел. В девять она еще раз звонит в гостиницу. Администратор говорит, что Эдвард Шеффилд выехал в семь. Может быть, она чувствует разочарование, может быть — облегчение. Негодовать она отказывается. Она будет считать, что он не позвонил, потому что накануне поздно вернулся и не захотел тревожить ее семью в неположенный час.

И тем не менее ей кажется, что случилось нечто такое, что может изменить все, если она не будет осторожна. Благодаря Тони, благодаря Эдварду, ей что-то приоткрылось. Не важно, не сейчас. Цивилизованности ради она напишет Эдварду письмо. Соберет воедино свои критические замечания, уложит их в лаконичные ясные предложения и отправит. Она пишет весь день. Стол стоит у окна, за ним — кормушка, разоренная воробьиной стаей. Снег на лужайке, вчера такой чистый и белый, начал таять, и в проталинах видны комковатые клочки бурой земли. Дорожка к гаражу слякотная. Мокро взблескивают тротуары. Она едва все это замечает, так занят ее ум расчисткой пути к Эдварду.

Она пишет все, что собиралась написать. Она хвалит то, что в книге хорошо, и критикует ее недостатки. Она пишет, что книга заставила ее задуматься о том, как ненадежно укрытие, в котором проходит ее жизнь. Она признается в сродстве с Тони, пишет так, словно разрешила трудность. Она заливается: не замечающая Тони цивилизация ревет вдалеке, а он умирает, прячась от полицейских, которые должны быть ему друзьями, как раньше прятался от своих врагов. Умирает, радостно веря в неправдивую историю. Она утешает его, но она — неправда, и тут же беснуются смерть и зло.

Эдвард спрашивает: так чего же недостает моей книге? Она отвечает: а разве ты сам не знаешь, Эдвард, разве ты сам не видишь? Эта мысль уводит ее в сторону. Чего недостает ее жизни? Она думает, увидит ли она когда-нибудь Арнольда таким, как видела раньше, даже если это и не ненависть. Она чувствует, что силой привычки ее тянет назад, как тянет уже много лет. Глядя на проступающую лужайку, веря, что по-прежнему думает о письме с хвалой и критикой, которое напишет в знак прощения, или о том, как тверже вести себя с Арнольдом, повыше себя ставить, Сьюзен Морроу замечталась. Лодка в заводи, весла у нее, Эдвард развалился на корме, свесив в воду руку. Дом с оконными квадратиками — за ним, над его головой. За нею и вокруг — сосновые островки и коттеджи. Он говорит:

— Нас сносит течением.

Она видит. Она видит, что берег за ним уходит влево.

Он говорит:

— Если далеко отнесет, будет трудно возвращаться.

Она знает. Она знает, как далеко их должно отнести и как сильно им придется выгребать.

— Если перевернемся, как думаешь, утонем? — спрашивает он.

Этот вопрос удивляет ее, берег, кажется, не так далеко. Но вода в Мэне холодная, а плавают они плохо.

— Не знаю, доплыву ли я до берега, — говорит она.

— А я знаю, что не доплыву. Ты лучше меня плаваешь.

— Тебе надо научиться расслабляться, опускать голову под воду. Когда ты напряжен, то слишком высоко держишь голову и выдыхаешься.

— Если я буду тонуть, ты сможешь меня спасти? — спрашивает он.

— Я не так хорошо плаваю.

— Придется их звать.

— А что они смогут сделать? Лодка у нас.

— Они будут стоять на берегу и смотреть, как мы тонем.

— Какой ужас. Представь себе, как они стоят на берегу и смотрят, как мы тонем.

Она мечтательно кладет свой критический разбор в конверт. Затем, вспомнив, что он не позвонил, приехав, и все свои вопросы, которые ей не случилось задать, — например, зачем он прислал ей рукопись, и что заставило его написать такую книгу, и в чем была настоящая причина их развода, — она опомнилась и порвала письмо. Взамен набросала, не думая, записку следующего содержания, которую потом сходила отправить, опять же не думая.

Дорогой Эдвард,

Я наконец дочитала твой роман. Прости, что так долго.

Черкни мне, если хочешь знать мое мнение.

С любовью,

Сьюзен.

Она хотела наказать и Арнольда тоже, но единственное, что пришло ей в голову, — заставить его прочесть эту книгу. Он сделает это, если она будет настаивать, но вряд ли что-нибудь поймет.

notes

Примечания

1