Тонкая красная линия

Потом уже, в течение дня, занятый бесконечной кутерьмой, связанной с задачей полностью очистить район, Уитт постепенно успокоился, и в конце концов гнев оставил его. Однако вечером, когда стало известно об изгнании Стейна, возмущение вновь так сильно охватило его душу, что он надумал организовать что-то вроде коллективного протеста. Да вот только друзья его оказались настоящими мозгляками. Попробуй, договорись с такими! Да и сам батальон тоже доброго слова не стоит. Это надо же додуматься — такого типа командиром роты назначить! Уитт в душе считал, что может безошибочно определить, годен человек в ротные или нет, и ему было совершенно ясно, что Бэнд для подобной роли никак не подходит. Конечно, если уж говорить откровенно, то и у Стейна поначалу тоже не все тут ладилось. Только в последние два дня он понемногу начал становиться на ноги и кое-чего все-таки сумел добиться. А его прогнали! Уитт, но мере того как возмущение роты, казавшееся сперва резким, постепенно ослабевало и приняло наконец характер обычного, ничего не значащего ворчания, все явственнее понимал, что ему теперь следует делать. Да он просто-напросто и дня не останется в этом батальоне! Без Стейна служить не желает, и точка! Его охватило холодное, словно лед, непонятно откуда нахлынувшее типично кентуккийское отчуждение. Незадолго до наступления сумерек он явился к новому командиру роты с рапортом.

Конечно, эта бестия Уэлш торчал здесь же. Бэнд сидел немного в сторонке, шагах в пяти-шести, и ел из консервной банки мясо с фасолью.

— Сор! Рядовой Уитт просит разрешения обратиться к командиру роты, — доложил он сержанту. Бэнд поднял лицо от банки, глаза у него были живые, внимательные, они были похожи на буравчики, вгрызающиеся в человека. Однако сам он ничего не сказал, Уитт же не смотрел в его сторону, уставившись в лицо Уэлшу. Тот, в свою очередь, тоже немного помолчал, будто изучая лицо обратившегося, потом, повернувшись к ротному, доложил:

— Сэр, рядовой Уитт просит разрешения обратиться к командиру роты. — И криво ухмыльнулся.

— О'кэй, — бросил Бэнд, улыбнувшись своей дежурной ухмылкой. Он еще немного поскреб в банке, собрал остатки мяса с фасолью, съел, облизал тщательно ложку и сунул ее в карман, пустую же банку швырнул в траву. Каски на голове у него не было — в обеих ротах, второй и третьей, было известно, что каску у Бэнда сбило японской пулей, когда во время прочесывания позиции какой-то шальной японец выскочил на него из своего окопчика и выстрелил почти в упор. Пуля ударила в левую сторону каски, почти над виском, пробила маленькую дырочку и вылетела сзади. Бэнда же даже не контузило, он успел ударить японца, а затем застрелил его. Теперь пробитая каска лежала на земле у его ног. Уитт четко подошел, отдал, как положено, честь.

— Садись, Уитт, садись. И чувствуй себя, ха-ха, как дома. Устраивайся, в общем, поудобнее. — Голос вновь испеченного ротного был очень веселый. — И потом, какой же ты рядовой? Ты ведь назначен временным сержантом, не так ли? Я своими ушами слышал, как капитан Стейн тебе сегодня объявил. — Нагнувшись, он поднял каску. — Видал мою каску? А, Уитт?

— Нет, сэр, не видел, — ответил Уитт.

Бэнд перевернул ее, вытащил фибровый каркас, показал каску Уитту. Потом просунул палец в зиявшую дыру, покрутил им в его сторону. — Ничего себе, верно?

— Так точно, сэр.

Опустив снова каску на землю, Бэнд повернулся к Уитту:

— Мне кажется, что от этаких штуковин защиты не больше, чем от консервной банки. Но эту никчемную железку я все же сберегу. Отправлю домой, как только новую выдадут.

Уитт вдруг почему-то вспомнил Джона Белла, у которого тоже каску сшибло пулей, когда они были у блиндажа, и на мгновение ему стало грустно, что он бросает и Белла, и всех остальных. Особенно, конечно, тех, кто ходил с ним в штурмовой группе. Хорошие ребята. Не чета этому Чарли Дейлу, хоть и он тоже там был.

— Так чего же ты стоишь, Уитт? — На лице Банда все еще сияла улыбка. — Я ж сказал тебе.

— Предпочитаю постоять, сэр, — ответил Уитт.

— Ишь ты! — Улыбка мгновенно слетела с лица у ротного. — Ну, как знаешь. Так что же тогда тебе надо?

— Сэр, докладываю командиру роты, что я возвращаюсь в свое прежнее подразделение — в артиллерийскую батарею нашего полка. Так что прошу командира роты учесть: если командир роты вдруг заметит, что меня на месте нет, пусть это его не удивляет.

— Ну, ну, Уитт, это ты уж слишком. Все это совсем даже не обязательно. Мы ведь могли и официально твой переход к нам оформить. — Бэнд все еще был настроен дружелюбно и снова улыбнулся. — Так что не бойся, что тебя в дезертиры запишут. Ты нам тут немалую помощь оказал за эти пару дней. Сам знаешь…

— Так точно, сэр.

— Сам знаешь, говорю, как у нас тут плохо с младшими командирами. Я как раз собирался завтра всех временных сержантов произвести в постоянное звание.

«Ишь ты, как стелет, — подумал Уитт, — чем подкупить захотел». Краем глаза он видел, как весь напрягся, насторожился Уэлш, как презрительно скривились у него губы.

— Так точно, сэр, — повторил Уитт.