Тонкая математика страсти (сборник)

Когда рабочие сняли весь картон, я увидел, что привезли они новую стеклянную стенку. Они приставили ее к проему. Двое держали стенку снаружи, третий, мой знакомый, зашел внутрь. Пользуясь ручками-присосками, они установили ее в резиновые пазы, повозились еще минуты три, подравнивая и укрепляя ее. Работяга, который трудился внутри кафе, вышел на улицу и, бросив удовлетворенный взгляд на только что поставленную стенку, заметил меня. Помахал мне рукой, широко улыбаясь. Что-то сказал.

Я замотал головой, показывая указательным пальцем на свое ухо. Стенка была слишком толстой, она не пропускала звуки.

Он закивал и, еще раз махнув рукой на прощанье, залез в кузов грузовика.

Машина уехала.

Я повернулся к Ирине, но ее уже не было рядом.

В дальнем углу все еще болтали солдаты.

Я подождал несколько минут, но Ирина больше не появлялась. Вместо нее, конечно, могла бы прийти «балерина», спросить, «не желаю ли я чего-нибудь?» и через минуту принести кофе и взбитых сливок. Но я уже ничего не желал. Надо было уходить, и я встал из-за стола, громко отодвинув стул.

Вернувшись на улицу Вацлава, я зашел в ворота гаража и посреди небольшого тесноватого двора увидел Айвена. Он энергично беседовал с мужчиной лет сорока, одетым в черный комбинезон.

Я подошел и стал чуть сбоку, не прерывая их разговора, а просто ожидая, когда на меня обратят внимание.

Разговор касался запасных частей для двух грузовиков, и Айвен твердо обещал мужчине, который оказался главным механиком гаража, что требуемые запчасти на следующий день прибудут в город.

Чего я не мог понять, так это одного: какое отношение инспектор по правилам поведения может иметь к снабжению гаража запчастями.

– Ты вовремя! – бодро сообщил мне Айвен, глядя на свои часы. – Познакомься, это Георгий, он здесь главный.

Меня Айвен представил этому мужчине в более простых выражениях:

– А это наш новый курьер! – сказал он и дружески похлопал меня по плечу.

Через минут пять я уже держал в руке ключи зажигания от джипа и слушал наставления главного механика.

– Скорость по городу – сорок миль в час, – инструктировал меня Георгий. – За городом – сколько хочешь. По своим делам можешь ездить, если нет других поручений. Дальше семидесяти миль от города не выезжать – там военные посты, и могут быть неприятности. Никаких документов с собой не иметь. За пределами города попутчиков не брать и, тем более, в город никого не подвозить. Заправляться будешь у военных на восточной трассе. Там же будешь забирать почту для города. Остальное по ходу дела. А пока можешь покататься, привыкнуть к машине. Вечером поставишь джип во дворе. Ворота всегда открыты.

Я подошел к машине, завел мотор и выехал со двора.

Ехал сначала совсем медленно – все-таки года два за рулем не сидел. На булыжнике трясло неимоверно, но чувствовал я себя за рулем уверенно и уже через минут десять выжимал сорок миль по узким улочкам города.

Машина всегда хорошая игрушка для мужчины. Держась за руль, легко забыть обо всем, даже о женщине. Хотя опять я преувеличивал. Об Ирине я думал каждую минуту после нашего последнего разговора в кафе. Даже слушая инструкции Георгия, я думал о ней. И, поворачивая с одной улочки на другую, я смотрел по сторонам в надежде увидеть ее. Так хотелось увидеть ее у дороги, остановить машину и предложить ей проехаться. Детские мысли, конечно, но куда денешься от ребенка, постоянно в тебе живущего? Если машина – игрушка, то уж тот, кто ее ведет, просто должен иметь что-то детское в своем характере. Иначе он не получит никакого удовольствия от этой игрушки.

Но на улицах города я увидел всего лишь пару человек – из новых отдыхающих. Заметив джип, они так резво прыгнули в сторону, чуть ли не прижались к стене дома, вытянувшись как по команде. Видно было, что они прибыли из очень дисциплинированной армии.

Покатавшись в свое удовольствие почти по всем городским улочкам, я поехал в верхнюю часть города.

Я мчал на авеню Цесаря, но все равно постоянно думал об Ирине.

Было ясно, что я ее потерял.

Было ясно и то, что ее любимый герой вчера сражался против меня, Вацлава, Тиберия и остальных ребят. И, может быть, он даже убил кого-то из наших. Но это не заставляло меня думать о нем с ненавистью. Вчера шла война, и можно было считать эту войну честной. Никто никого не обманывал.