«Тонкая настройка» Путина

«Совсем другое дело вышло бы, если бы Матов, вместо того чтобы самому разыскивать вора, принес жалобу в полицию, как делают большею частью помещики и в особенности помещицы. Приехал бы становой, составил бы акт, сделал дознание, тем бы, по всей вероятности, дело и кончилось. …Матов, как человек практический и сам судов боящийся, очень хорошо знает, что если бы свидетели только знали, что Матов будет судиться с Костиком и таскать их, свидетелей, по судам, так они бы притаились и ничего бы не сказали. В самом деле, представьте себе, что если бы, вследствие жалобы Матова, свидетелей, то есть старосту, гуменщика и работников, потребовали куда-нибудь за 30 верст к становому, мировому или на съезд, – благодарили ли бы они Матова? Вы представьте себе положение хозяина: старосту, у которого на руках все хозяйство, гуменщика, без которого не может итти молотьба, и рабочих потребуют свидетелями! Все работы должны остановиться, все хозяйство должно остаться без присмотра, да в это время, пока они будут свидетельствовать, не только обмолотить, но просто увезти хлеб с гумна могут. Да и кто станет держать такого старосту или скотника, который не знает мудрого правила: “нашел – молчи, потерял – молчи, увидал – молчи, услыхал – молчи”, который не умеет молчать, болтает лишнее, вмешивается в чужие дела, которого будут таскать свидетелем к мировому, на мировой съезд или в окружной суд. Вы поймите только, что значит для хозяина, если у него, хотя на один день, возьмут старосту или скотника. Вы поймите только, что значит, если мужика оторвут от работы в такое время, когда за день нельзя взять и пять рублей: поезжай свидетелем и оставь ниву незасеянную вовремя. Да если даже и не рабочее время, – очень приятно отправляться в качестве свидетеля за 25 верст, по 25-градусному морозу или, идя в город на мировой съезд свидетелем, побираться Христовым именем. Прибавьте к этому, что мужик боится суда и все думает, как бы его, свидетеля, храни Бог, не засадили в острог или не отпороли. Матов ни за что не открыл бы воровства, если бы свидетели не знали Матова за человека практического, который по судам таскаться не станет. Да и какая польза была бы Матову судиться с Костиком? Посадили бы Костика в острог, а Матову что? Кожи так бы и пропали. Костик на суде во всем заперся бы, и кожи, разумеется, не отдал бы, и кому их продал – не сказал бы. Матов остался бы ни при чем, в глазах же крестьян сильно бы потерял, что неблагоприятно отозвалось бы на его торговых делах. Не лучше ли кончить все полюбовно, по-божески?».

И Матов, приложив не так уж и много усилий (с помощью помянутых старосты, гуменщика и работников Энгельгардта), сам отыскал вора, найдя свидетелей среди этих работников, после чего пожаловался на вора тому же миру – волостному голове. (Крестьянской общиной (миром) руководил сход, а в обыденных делах – староста. Несколькими общинами (обычно, не менее 300 душ мужского пола и не больше 2000) руководили, так сказать, депутаты от общин, а в обыденных делах – выбранный мужиками мужик – волостной старшина или голова.) Энгельгардт так описывает разрешение дела.

«Заручившись свидетелями, обещав им, что дело далее волости не поведет, свидетелей по судам таскать не будет, и получив таким образом уверенность, что Костику не отвертеться, Матов жалуется в волость. Вызывают в волость Матова, Костика, свидетелей – в волость свидетелям сходить недалеко и от работы их не отрывали, потому что суд был вечером. Свидетели уличают Костика, и тот, видя, что нельзя отвертеться, сознается. Дело кончается примирением, и все довольны. Матов получил обратно кожи, которые Костик не успел продать, наверное вдвое получил за проданные кожи, да еще, пожалуй, стянул что-нибудь с содержателя постоялого двора, который купил у Костика краденые кожи. Свидетелям Костик или заплатил, или поставил водки, а главное, их не таскали по судам, сходить же в волость, да и то вечером или в праздник (волостной ведь тоже мужик и знает, что в будни днем работать нужно), свидетелям нипочем. Костик доволен, потому что раз воровство открыто, ему выгоднее заплатить за украденное, чем сидеть в остроге. Мы довольны, потому что если бы Костик посидел в остроге, то из мелкого воришки сделался бы крупным вором.

У нас, к счастью, много дел кончается таким образом».

Таким образом, в старой России «стучать» в полицию было просто невыгодно, а ведь мы рассматриваем невероятный случай – честных полицейских. А если учесть, кем эти полицейские и судьи царской России реально были? Ведь даже помещики по возможности делали все, чтобы избежать общения с судом и полицией, ввиду традиционного мздоимства этих лиц. Напомню, что Николай I был исключительно настойчивым борцом со взяточничеством, но даже при этом царе министр юстиции вынужден был дать взятку мелкому чиновнику, чтобы решить вполне законное дело своей дочери.

Ну как при такой власти (при таких традициях) люди должны были относиться к доносам?