Тонкая нить(изд.1968)

— Маша? — переспросил Миронов. — Этого маловато. Фамилию ее не скажете?

— Почему не сказать? И фамилию скажу, и адресок. Помню, где-то записывал. Сейчас поищу.

Шумилов вышел из комнаты и несколько минут спустя вернулся со старой, истертой записной книжкой.

— Вот, пожалуйста: Мария Михайловна Воронцова. Жила она раньше на Большой Ордынке, в Замоскворечье, невдалеке от Третьяковской галереи. Видите? Вон он, адрес. Только живет ли там сейчас — не скажу, не знаю.

— Еще один вопрос, если разрешите. Среди лиц, изображенных на этих фотографиях, нет никого, кто был бы вам знаком? — Андрей протянул Шумилову несколько фотографий, между которыми находилась и фотография Черняева.

Взяв фотографии, полковник принялся внимательно их рассматривать, откладывая одну за другой в сторону.

— Нет, — говорил он, — этого я не знаю. Ни этого. И ни этого…

Очередь дошла до фотографии, на которой был изображен Черняев. Шумилов задержал ее в руках дольше, нежели предыдущие. Андрей внимательно наблюдал за выражением его лица. Еще раньше, вскоре после ареста Черняева, во время первых допросов, у Андрея мелькнула мысль: а тот ли это человек, за которого он себя выдает? Но, как он сам понимал, основания для такого предположения были весьма шаткими, поэтому Миронов ни с кем своими предположениями не поделился. Теперь же, в ходе беседы с Шумиловым, мысль эта шевельнулась вновь: а что, если Черняев — не Черняев?

Но вот Шумилов, глубоко вздохнув, отложил фотографию в сторону, к уже просмотренным. Что же? Не опознал Черняева? Значит… Значит, это не Черняев? А Шумилов, словно испытывая терпение Андрея, с минуту молча пожевал губами, затем снова потянулся к злополучному снимку.

— Знаете, — сказал он, и в голосе его послышалось колебание, — это, пожалуй, Капитон Черняев. Я не ошибся?

Андрей с облегчением вздохнул. Нет, ошибки не было. Черняев — это Черняев. Но решать — решает пусть сам Шумилов, подсказывать нельзя.

— Вы извините, Николай Григорьевич, — улыбнулся Андрей, — но я вам не советчик. Это у нас не принято. Вы уж лучше сами разберитесь…

— Да, — уже увереннее сказал Шумилов. — Это Черняев. Но как изменился!

Он подержал фотографию еще мгновение и с новым вздохом отложил в сторону, взявшись за другие, еще не просмотренные. Перебрав их по очереди и не найдя никого, кто был бы ему известен, Шумилов вновь вернулся к фотографии, на которой был изображен Черняев. Пристально следя за выражением лица полковника, Миронов чувствовал, как улегшееся было волнение охватывает его с новой силой. Полковник опять принялся изучать фотографию Черняева, то приближая ее к глазам, то отдаляя.

— Нет, — внезапно сказал он, кладя фотографию на стол. — Боюсь, я ошибся. Похож, чертовски похож, и все же, думаю, это не Черняев. Овал лица вроде бы его, но глаза, рот… Нет, не он.

— Николай Григорьевич, — укоризненно сказал Миронов, — нельзя ли все же как-нибудь более определенно: кто это — Черняев? Не Черняев?

— А определеннее я вам, батенька, не скажу, увольте! — неожиданно рассердился полковник. — Может, Капитон, а может, и нет. С годами люди меняются…

Отлично понимая, что больше Шумилов не скажет ничего, не может сказать, что неправильным было бы требовать определенности там, где ее нет, Миронов распрощался с полковником.

Вернувшись в Москву, Андрей прямо с вокзала отправился на Большую Ордынку по адресу, который дал Шумилов. А вдруг Мария Михайловна Воронцова, думал он, живет там, где жила и раньше?

День этот, должен был признать Миронов, выдался для него везучим: Воронцову он застал дома, как прежде Шумилова. Миронова она приняла любезно, но на вопросы его отвечала сдержанно, не желая, как решил Андрей, ворошить старое, прожитое и пережитое.

Да, говорила Воронцова, Черняева она знала. Знала близко. Хороший был человек.

Почему «был»? Потому что, как она полагает, его давно нет в живых. Несколько неопределенно она говорит потому, что неопределенным было известие о его гибели. Черняев числился пропавшим без вести. Потом… потом встретился другой человек… Они поженились. Естественно, Черняева она больше не искала. Правда, у нее однажды о Черняеве спрашивали, но ничего толком она сказать не могла.

Как? Кто спрашивал? Один военный. Майор. Говорил, что был вместе с Капитаном в окружении. Интересовался его родственниками, друзьями.

Занятно, между прочим, сам этот майор был похож на Капитона. Не очень, если внимательно приглядеться, но похож.

Не знает ли она кого-нибудь из тех, кто изображен на этих фотографиях? Как же, знает. Вот он, майор, который приходил наводить справки о Черняеве. Он самый.

Воронцова уверенно указала на фотографию… инженер-подполковника Черняева Капитона Илларионовича.

— Вы… — откашлялся Миронов. — Вы не ошиблись? Это действительно тот самый майор, который интересовался Черняевым?

— Что вы, — улыбнулась Воронцова, — как я могу ошибиться? Я же вам говорила, что этот майор чем-то напоминал Капитона Илларионовича, как же я могла его не запомнить? Он, ручаюсь вам, он. Можете не сомневаться.