Тонкая нить(изд.1968)

— Там, в Варшаве, все тесно переплелось, — говорила Пщеглонская, — мы, рядовые бойцы, не делали особого различия между теми, кто действовал по приказам Лондона, и коммунистами. Все мы вместе вели общую борьбу против фашизма, вместе пошли на восстание, не по нашей вине ставшее трагедией Варшавы, трагедией Польши…

Слушая рассуждения Пщеглонской, Миронов про себя усмехался: «Ишь ты! Выходит, польские реакционные националисты шли чуть ли не в одном строю с подлинными борцами за освобождение Польши!»

Андрею было ясно, что, сколь ни откровенной прикидывается Пщеглонская, она что-то не договаривает, И дело было не только в ее рассуждениях: достаточно вспомнить сообщение польских товарищей о похождениях Пщеглонской в Варшаве, в Лондоне, чтобы прийти к такому выводу. Однако Миронов не собирался в начале допросов показывать Пщеглонской, что ему о ней известно куда больше, нежели она полагает, и давал ей выговориться. А она, ободренная тем, что следователь ее не перебивает, не ставит вопросов, идущих в разрез с ее показаниями, ликовала в душе, что намеченный ею план так удачно воплощается в жизнь, и рассказывала, рассказывала, рассказывала… Пщеглонская говорила о том, как вместе с варшавскими комсомольцами вырывалась из гибнущей под ударами гитлеровцев Варшавы на соединение с частями армии Народовой, как была ранена и очутилась в госпитале Советской Армии.

— Я, — утверждала Пщеглонская, — и думать забыла о Джеймсе, об американцах. Я чувствовала, что обрела новую жизнь, новую родину. Но тут — Васюков, надругавшийся над моей молодостью, подлость, обман…

Она, Пщеглонская, была совершенно подавлена всей этой тяжкой историей, а здесь напомнила о себе американская разведка, припугнула, начала шантажировать, ну и пошло-поехало. Дальше — больше. Стоит начать, а потом уже не остановишься, отступления нет…

— Хорошо, — прервал ее Миронов. — Все это мы в дальнейшем уточним, время у нас будет, а сейчас расскажите о Черняеве. Как, кстати, его кличка?

— Кличка Черняева? Его кличка Король.

— Король? Отлично. Так и запишем. Так что вы можете сообщить следствию об этом Короле? Кто он, откуда взялся, чем занимался? Учтите, мы и так знаем немало, так что советую…

— Советуете говорить правду? — горько усмехнулась Пщеглонская. — А вы полагаете, Андрей Иванович, что я нуждаюсь в таких советах, уклоняюсь от истины?

— Нет, зачем же, — возразил Миронов, — но напомнить лишний раз о необходимости говорить правду, и только правду, — моя обязанность. Итак, что вы можете сказать о Черняеве?

— К моему глубокому сожалению, почти ничего, если не считать того, что знал о нем почти весь Крайск: крупный строитель, начальство, один из руководителей номерного строительства. Скажу прямо, я была огорошена, когда он предстал передо мной в облике представителя американской разведки и назвал свою кличку — Король! Что Король должен был появиться, меня уведомили заранее; но кто он, я не знала.

— Когда это произошло? — быстро спросил Миронов.

— Около полугода назад, в апреле. Точнее в двадцатых числах апреля этого года.

«Ага, — подумал Миронов, — значит, тогда и был решен вопрос о ликвидации Корнильевой, а эту особу Черняеву дали в качестве замены». Вслух, однако, он ничего не сказал, ограничившись краткой репликой:

— Продолжайте.

— Попробую, — задумчиво сказала Пщеглонская, — хотя это и не легко. С Черняевым я встречалась считанное количество раз, в общей сложности два или три раза, не больше, и то в начале нашей связи. Затем была намечена система передачи материалов, которые я должна была переправлять в Москву, Этой системой мы в дальнейшем и пользовались, а встречаться уже не встречались. Кто такой Черняев, откуда взялся, я не знаю, но полагаю, что Черняев — не подлинная его фамилия.

— Почему возникло у вас такое предположение? Какие тому основания?

— Видите ли, — доверительно заговорила Пщеглонская, — знать точно я ничего не знаю, но оснований полагать, что Черняев — не подлинная фамилия Короля, больше чем достаточно. Король — фигура крупная, он из боссов. Я это поняла сразу, с первой встречи, поняла по его манере держаться, по тону, которым он со мной разговаривал. А такие под своей фамилией не работают, Как видите, мое заявление — плод своего рода анализа, умственных заключений. Фактами я, к сожалению, не располагаю.

Пщеглонская в этом случае не кривила душой; ей и в самом деле было досадно, что она так мало может сообщить о Черняеве, но больше она ничего или почти ничего не знала. Не станет же она рассказывать, как Черняев пытался при первой же встрече командовать ею, прибрать ее к рукам, только не вышло. Дудки! Она сумела поставить его на место и внушить ему, что работать они будут «на равных». Так оно и вышло. Но узнать о Черняеве она ничего не узнала, как, впрочем, вероятно, и он о ней. Что ж, тем лучше!..

Допрос был прерван телефонным звонком: звонил секретарь генерала Васильева. Он вызвал Миронова к прямому проводу: требует Крайск, полковник Скворецкий.