Тонкая нить (сборник)

Когда все это падало, раздавило соседский гараж вместе с машиной. Альбине бы заплатить, не доводя до разбирательства – нет, столбняк нашел. Экспертиза же показала, что, во-первых, были использованы несертифицированные панели, во-вторых, происшедшее никоим образом не могло произойти. Параметры уже возведенного здания и подъемного крана не допускали случившегося. Раньше непугливая Альбина подхватилась – и опрометью в Америку, вместе с сыном, пока обоих не заказали.

Неузнаваемые, черт и куда передвинутые стены квартиры на Войковской встретили прописанного в них Виктора Энгельсовича настороженно. Заплаканная Вероника Иванна напрасно складывала его вещи – не зашел, не потрудился. Дар нелюбви у Виктора Энгельсовича был уникальный. Кой-что своего на Войковской нашел, и ладно. Кафедра, конечно, уплыла, зато в институтских коридорах больше не передергивался от нечаянной встречи. Работа теперь занимала его мало – отупенье нашло. Сидел в своих двенадцати стенах, или даже больше, если с кухней и всем остальным. На одну стенку стало меньше: санузел сделали совмещенным. Каждая стенка воспринималась как трагедия. Вот-вот с нее спрыгнет олицетворенное одиночество и сломает ему хребет. В стенах-препонах тянулась долгая зима, прихватившая по злобе еще и март. Один филиал дурдома был по старой памяти здесь, на Войковской, другой там, на работе. Таиться, не высказываться, покуда не перевели на Белые Столбы. Безумие ходило по пятам за Виктором Энгельсовичем, будто тигр за Дерсу Узала, дышало ему в затылок. В середине депрессии закончился миллениум. Хоть бы скорей конец света. Наконец весна прорвала плотину, хлынула высоким паводком. Те, павловопосадские Сашок и Ульяна отправились в байдарках на разлив, по речушкам, где летом не пройдешь – мелко. В затопленных лугах кружили водовороты, вода уходила через промоины к глубинным пластам. Та Лиза, просто Лиза, что готовилась поступать на филфак, в апреле ушла из дому. Не захотела к дедушке Борису, который, принявши сторону обожаемого зятя, пригласил было к сдвинувшейся от переутомленья внучке дорогих психоаналитиков. Беглянку нашли на Войковской у отца, вместе с репетитором Ильей Федоровичем. Вытащить девочку оттуда не удалось – вся троица стакнулась, держа оборону. Но деньги – их здорово не хватало – у отчима взяли. Расселились в трех комнатах и перестукивались через уютные, нужные стены. Ты готова? выходи пить чай. Ильдефонс накрывал матрешкою огромный фарфоровый чайник с розами. В носу болталось серебряное ситечко с колокольцем – ни у кого такого не было. Илья Федорович жонглировал разогретыми бубликами, ловя их на шашлычный шампур. Сбросив бублики на руки сотрапезникам, протыкал в воздухе мирной своей шпагою треугольные плавленые сырки. Наконец усаживался, принимая из рук Лизы горячий бублик, и безумное чаепитье начиналось. Апрель брал реванш за лютый март и за все годы Виктора Энгельсовича, не знавшие ни ласки, ни покоя.

Коттедж лежал в руинах, но каких! Новенькие, дорогостоящие, чуть попорченные стройматериалы. А забор, промежду прочим, местами упал, и хозяева за океаном. Требуется определить, сколько времени понадобилось владельцам соседних домов, чтоб очистить территорию. В общем, до конца мая они управились, задействовав тот самый подъемный кран, что произвел весь этот беспорядок, хотя теоретически вроде бы и не мог. В последних числах месяца возле пролома в кирпичной ограде встал жигуленок первого выпуска. За рулем Ильдефонс, рядом Великий Магистр, на заднем сиденье Валентина – ей месяц назад сделали лазерную операцию на сетчатке. Она глядит, прищурясь, на незнакомый замусоренный участок, на молодую крапиву, на ковыляющую средь обломков ворону. Загаженную, еще не приватизированную эту землю удалось при содействии Надюшкиного невенчаного мужа актировать в качестве освободившейся и переоформить как выделенную дачным кооперативом Виктору Энгельсовичу Кунцову – внуку первоначальной застройщицы, узницы ГУЛага, согласно воле покойной. А что тут недавно стоял коттедж, растащившие его останки вечно строящиеся члены правленья предпочли забыть – не надобно было и взятки.