Тонкая работа

Я и не подозревала, что такие краски, такие материи, такие платья бывают на свете. Но чтобы показаться в этом на столичной улице? Представив себе такую картину, я говорю:

— Они ужасные, ужасные!

Она явно опешила, но быстро приходит в себя.

— Это сейчас вы так говорите. Потому что вас долго держали взаперти и никуда не вывозили. Вот вы и не знаете, что нынче модно. Когда вы наконец выйдете в свет, дорогая моя, у вас будет столько ярких платьев, что вы вспомните об этих и обхохочетесь: неужели, скажете, я считала их яркими? — Она потирает руки, довольная. — Ну а теперь признайтесь, какое вам больше глянулось? Ярко-зеленое в полосочку?

— Нет ли у вас серого, — говорю я, — или коричневого, или черного?

Неженка смотрит на меня с презрением.

— Серое, коричневое или черное? — переспрашивает миссис Саксби. — И это когда есть серебристое и лиловое?!

— Тогда пусть будет лиловое, — говорю я.

Мне кажется, от полосок будет рябить в глазах, от пунцового меня стошнит — впрочем, мне и без того тошно.

Миссис Саксби идет к комоду и выдвигает ящики. Достает чулки, корсет и цветные нижние юбки. Юбки меня поразили: я всегда думала, что белье бывает только белым — точно так же в детстве мне казалось, что все черные книги непременно должны быть Библиями.

Но у меня нет выбора: либо стать разноцветной, либо ходить голой. Они одевают меня, как две девочки, наряжающие куклу.

— Может, тут чуть прихватить? — говорит миссис Саксби, окидывая взглядом платье. — Стойте, не шевелитесь, милочка, Неженка сейчас вас измерит. Боже, вы только посмотрите на ее талию! Стойте смирно! Нельзя дергаться, пока у Неженки в руке булавки, я знаю, что говорю. Так-то лучше. Великовато, да? Ну так размер мы не могли предугадать — ха-ха! — учитывая, как они нам достались.

Они забирают у меня перчатки, но взамен дают новые. На ноги надевают белые шелковые туфли.

— А ботинки нельзя? — говорю я, и миссис Саксби отвечает:

— Ботинки? Дорогая моя, ботинки для прогулок. Где вы тут собрались гулять-то?

Она открыла большой деревянный сундук и достала из него мою кожаную дорожную сумку. Теперь, пока Неженка занята шитьем, она идет вместе с сумкой к окну и, взгромоздившись на скрипучий плетеный стульчик, начинает перебирать содержимое сумки. Я вижу, как она достает и кладет на место туфельки, колоду карт, гребенки. На самом деле ей нужны мои драгоценности. Через некоторое время находит тряпичный сверточек, разворачивает его и высыпает содержимое себе на колени.

— Ну-ка, что у нас здесь? Колечко. Браслет… Женское личико.

Смотрит оценивающим взглядом, вдруг выражение ее глаз меняется. Я знаю, чье лицо она увидела — прежде я сама пыталась отыскать в нем сходство с собой. Она быстро откладывает медальон в сторону.

— Браслет с изумрудами, — говорит она затем, — был в моде во времена короля Георга, но камушки красивые. Можно запросить за них кругленькую сумму. Жемчужный кулон. Рубиновое ожерелье — слишком тяжеловесное для такой хрупкой девушки. Я дам вам другое, тоже хорошенькое, из бусинок — стеклянных, конечно, но как блестят! — чисто сапфиры, оно вам больше пойдет. А это — ой, что это? Какая прелесть! Глянь-ка, Неженка, глянь-ка на эти огромаднейшие камни!

Неженка глядит.

— С ума сойти! — охает она.

Это брошь с бриллиантами, когда-то мне казалось, что Сью она больше всех нравится. А теперь миссис Саксби подносит ее к свету, придирчиво разглядывает, щурится. Брошь сверкает всеми цветами радуги. Даже здесь сверкает.

— Я знаю, куда ее пристроить, — говорит она. — Милочка, вы ведь не будете против?

Она расстегивает брошь и прицепляет себе на грудь. Неженка роняет иголку с ниткой — и смотрит восхищенно.

— О миссис Саксби! — восторгается она. — Вы теперь как придворная дама.

Сердце мое гулко стучит в груди.

— Бубновая дама, — говорю я.

Она вопросительно смотрит на меня — не понимает, что это: комплимент или насмешка. Да я и сама не знаю.

Некоторое время мы проводим в молчании. Неженка все ушила как надо, потом расчесала мне волосы и скрутила их в пучок, пришпилила. Они просят меня встать, чтобы посмотреть, что получилось. Ходят вокруг, придирчиво, склонив голову набок, оглядывают. Лица у них не радостные. Неженка чешет нос. Миссис Саксби постукивает пальцами по губам и хмурится.

Над камином есть маленькое квадратное зеркальце в обрамлении из гипсовых сердечек — я поворачиваюсь к нему и пытаюсь разглядеть хоть какую-то часть себя. И не сразу узнаю. Губы мои бескровны. Глаза покраснели и припухли, щеки более всего напоминают линялую фланель. Давно не мытые волосы лоснятся упорней. Платье на мне с глубоким вырезом, и видно, что ключицы торчат.

— Может, милочка, лиловый и впрямь не ваш цвет, — говорит миссис Саксби. — Слишком подчеркивает тени под глазами — похоже на синяки. Ну а щеки — если пощипать их как следует, будет румянец. Не хотите? Ну так Неженка пощиплет. Уж она щипнет так щипнет, руку набила.

Неженка подходит и хватает меня за щеку, я вскрикиваю и вырываюсь.

— Ну как знаете! — говорит она и топает ногой. — И ходите с зеленым лицом!