Тонкая серебристая нить

– Нет, Полина права. Мы победили… – со связанными руками, вертясь клубком от несправедливости, вопила Хава, моя подруга.

Я бросилась ее развязывать – хотя должна была быть на небесах и встречаться с ангелами.

– Не имеешь права! – истошно орал Ислам– Вася, стреляя по нам из автомата: – Бух-бух-бух!

А ичкериец Магомед выполз из травы и отвесил ему пинка.

Наверное, мы так бы и спорили до вечера, кто виноват, а кто прав, под июньским солнцем 1996 года, если бы не Анина мать – тетя Женя. Девятилетняя Аня играла, что она инопланетный корабль, наблюдающий за действиями «жалких людишек» с высоты небес. И не принимала ничьей стороны.

Тетя Женя выглянула с балкона и, увидев, что мы столпились у гаражей и спорим, кто «боевик», кто «русский солдат» и как стать шахидом, крикнула:

– Угощаю бутербродами с вареньем!

Мы, тут же позабыв про игру, побежали на второй этаж. Добрая тетя Женя нашла припасы в погребе. Открыла две литровые банки: с малиновым и абрикосовым вареньем! Можно было мазать варенье ложкой на только испеченный в духовке хлеб, сколько душа пожелает.

Мы не знали, что нас ждет впереди, и наивно верили, что война закончилась, стала просто глупой игрой, хотя на улицах нашего города были слышны выстрелы.

– Мне достался бутерброд со сгущенкой! Я выскребла немного с самого донышка, – похвасталась я Хаве, уплетающей абрикосовое варенье за обе щеки. – А вам сгущенка не досталась!

– Тебе повезло, потому что ты в раю, – съехидничал Ислам. – Ты ведь шахид!

Коробка из-под «Монпансье»

– Смотри, что у меня есть! – сказала девочка Надя с большим розовым бантом на макушке.

Она открыла коробочку, где было написано «Монпансье», но вместо лакомства, к моему сожалению, коробочка из-под леденцов была доверху наполнена украшениями: там были серьги, разные по форме – мелкие, как точка в конце строки, и удлиненные, как листья ивы.

Меня в отличие от других девочек никогда не волновали сережки, поэтому я спросила:

– А где конфеты?

– Слопала!

– Эх, – вырвался у меня непроизвольно грустный вздох, а потом я заметила, что в волосах Нади, по выражению моей мамы, «черт копеечку искал».

– У тебя бантик развязался. Хочешь завяжу?

– Отстань! – отмахнулась Надя, обиженно глядя на меня синевой глаз. А через секунду напомнила: – Смотри, сколько у меня сокровищ!

После этого девочка запустила руку в коробочку и показала целую горсть драгоценностей.

– У меня есть сережки с белыми камешками под цвет луны, есть с желтыми камнями, как глаза кошки, а есть с черными – словно угольки!

– Кто тебе их подарил? – спросила я, чтобы не обижать девочку.

Мы сидели под длинными ветвями золотисто-зеленой ивы в школьном саду.

В дневнике с оценками был вписан 1995 год, и одну из моих школ уже разбомбили российские самолеты: остался только черный остов от четырехэтажного здания.

– Старший брат! – ответила Надя на мой вопрос и захлопала в ладоши. – Это настоящее золото! Он сам так сказал!

– А я не люблю серьги! – призналась я.

– Почему? – удивилась Надя.

Надя недавно пришла в первый класс. Я считала восьмилетнюю Надю совсем маленькой, ведь сама училась уже третий учебный год!

Пришлось объяснять:

– Мне прокалывали уши обычной иглой для шитья, было очень больно, шла кровь. Потом случилось воспаление, со временем раны заросли, а серьги я так и не надела.

– А-а-а-а… – Надя задумалась. – Поэтому не любишь! А мне уши еще не прокалывали ни разу.

– Тогда зачем тебе серьги?! – удивилась я. – Как ты их наденешь?

– А я не надену! – сказала Надя. – Я их тайно взяла. То есть брат подарил бы их мне потом… но я взяла сейчас. Они золотые.

В это, конечно, трудно было поверить. Откуда в нашем городе, где нет нормальной еды, золотые серьги? Я подумала, что маленькая Надя выдумывает, дабы напустить на себя пущей важности. Что взять с первоклашки!

– Хочешь, тебе одни подарю? Вот эти, красивые! – Надя достала пару сережек, похожих на колокольчики. В них сверкали крошечные белые камушки.

– Нет, спасибо! – ответила я, увидев через ограду, что мама идет. Попрощалась с девочкой: – До завтра!

Пока мы шли домой, периодически прижимаясь к деревьям при внезапных автоматных перекличках, я думала над историей коробочки из-под «Монпансье».

– Мама, а где в нашем городе можно найти золото? – спросила я задумчиво.

– Уж не двойку ли сегодня ты получила? – внимательно глядя на меня, ответила мама вопросом на вопрос. – А то, смотри, задушевными разговорами не отделаешься! Всыплю ремня как следует!

– У меня только пятерки! – испуганно возразила я. – И в мыслях не было…

– Смотри мне! – на всякий случай повторила мама, когда мы перебегали железную дорогу. – Слава богу, школу открыли в здании детского сада; хоть под бомбами, но должна учиться на отлично! Поняла?

Пришлось кивнуть.

Школу действительно открыли в детском саду. Это было забавно. Менее забавно было то, что дети после Первой чеченской войны стали ненавидеть всех с русскими именами, и почти ежедневно меня ждали драки и оскорбления, как и других детей, которые вдруг оказались в меньшинстве.