Тонкая стена

— Мы теперь единая бригада, — объявил он, словно доводил до нас нечто жизненно необходимое. Поэтому мы должны полагаться друг на друга. А это невозможно без доверия. Поэтому предлагаю рассказать о себе.

— Это еще зачем, — возмутился Мойша, — нечего тебе про меня слушать, Велемир всеобъяснил. Буду я лишний раз тово…рассказывать. И так из-за Хельгиного длинного языка сраму натерпелся.

— А обо мне, тово, тем более знать не надо! — ляпнула Любава. Мойша вновь бросил на нее недовольный взгляд но промолчал.

— А мне лично особо и нечего скрывать, — заявила Хельга. Я выросла в фьордах Игдрасила, и наша жизнь всегда была проста. Ты и твой враг, ты и хищник. Кто сильней тот и выжил, кто сильнее тот и победил и захватил добычу. Это закон моего народа.

— Вот это я понимаю, — с одобрением кивнул Зигфрид, — на поле боя точно так и происходит. Теперь я увидел, что и Хельга посмотрела на нашего начальника по-другому чем раньше, правда в этот момент я почувствовал, как по моей ноге вверх ползет ее ладонь. Видимо, это тоже закон их народа. Хотя ее предполагаемая добыча как-то особо и не сопротивлялась, а, напротив, резво устремилась навстречу бравой воительнице.

— А я — мне пришлось сделать невероятное усилие, чтобы выглядеть абсолютно невозмутимым, — я думаю если маг хочет чего-то добиться, то ему нужно самое главное — правильно ставить себе задачи и целенаправленно выполнять их! То есть точно знать, что тебе нужно.

— Не ожидал, — уважительно заметил Зигфрид, — а ты не прост, парнишка.

— Молод еще, да зелен, — невозмутимо заметил леший. Я в его годы только ходить начинал. И не встревал в разговоры старших. Я учил, учил, зубрил, зубрил, работал, работал и после долгих лет труда, я как дятел долбящий дерево, продолбил себе дорогу в жизни.

— Оно и видно, — огрызнулся я, внезапно почувствовав себя обиженным, — такую дорогу только дятел может продолбить!

— Спасибо, сынок, — внезапно поднялся Мойша и, кивнув мне снова опустился на место, — люблю тех кто правильно понимает критику.

Я растерянно посмотрел на Любаву.

— Не удивляйся, — шепнула та мне на ухо, ты не знал, но у Мойши есть прозвище «дятел». Оно как раз дано за его въедливость и докучность. И он им очень гордится. Так что вот так ты нечаянно ему и угодил.

— Первая сосиска всегда не в живот, — ответил я фатерляндской пословицей.

— Смотри, — заговорщицки подмигнула мне Любава, — я придумала неплохую шутку для нашего «дятла».

— А ты-то что над ним постоянно издеваешься?

— Не знаю, — посмотрела на меня Любава, посмотрев на меня своими чистыми и невинными голубыми глазами, — простовесело.

Верите или нет, а у меня на эти слова не нашлось ответа.

Вновь наступившее молчание было нарушено появившейся хозяйкой с подносом. На нем возвышались заказанные нами блюда. За ними на столе появился большой кувшин с пивом, огромная кружка с медом и большая бадейка с узваром, от которого на всю комнату сразу завоняло ароматами болота.

Мойша буквально расцвел, когда увидел узвар. Судя по всему, хозяйка ему угодила. А блюдо с вареным картофелем, обильно усыпанным зеленой травой, появившееся перед ним привело его в совершеннейший восторг. Зато я еле сдержал рвотный порыв. Ненавижу картошку. По-моему, самый бесполезный продукт в Лагенвельте. Я скорее умру с голода, чем стану есть эту отраву в кожуре.

Я поспешил налить себе пива в пузатую деревянную кружку и, сделав хороший глоток, сразу вернул себе хорошее расположение духа. Хозяйка удалилась, и я огляделся по сторонам. Зигфрид с Любавой отрезали себе по большому куску покрытого золотистой корочкой поросенка, возвышавшегося на серебряном подносе, а Хельга ловко разделывала рыбу, лежавшую перед ней.

— Что ж, друзья, — прожевав первый кусок мяса, произнес Зигфрид и воздел свою огромную кружку вверх. — Предлагаю выпить за нашу бригаду.

— Прекрасный тост! За нас с вами! — поддакнула Хельга, и все дружно закивали.

— И за хер с ними! — закончила Любава.

Выпили мы первый тост дружно за исключениемМойши, который заявил, что «за чей-то хер он пить не будет» и вместо этого занялся своей картошкой. Но тут вновь появилась хозяйка с небольшим подносом, закрытым крышкой. Поставив его перед Мойшей, она недобро посмотрела на него и быстро удалилась.

— Это чего? — непонимающе уставился тот на появившееся перед ним блюдо. Я разве, тово, это заказывал?.

— А ты посмотри, — заметила Любава, подмигнув мне.

Леший послушался и снял крышку. Я хмыкнул. Ничего особенного. На подносе лежало несколько десятков мелко порезанных грибов. Правда, они в отличие от обычных, которых было в лесах Лангевельта великое множество, эти были ярко зелеными. Но надо было видеть Мойшу, когда перед ним появились эти грибы. Он сначала побелел, потом покраснел, потом посинел и только когда вновь вернул себе свой нормальный цвет.

— Что с ним? — шепотом поинтересовался я у Любавы.

— У леших такие грибы, как у вас пиво или шнапс. Только вот первый раз вижу такую реакцию на деликатес. — ответила та.

Мойша некоторое время раздумывал, и, что-то решив для себя, отодвинул тарелку подальше.