Тонкая структура

Этот звук — как моментально поняли с полдюжины из нас — означал, что спасти Анну уже не удастся. Составление телепортационной программы требует огромных временных затрат. Придумать совершенно новую программу — или хотя бы исправить поврежденную — меньше чем за один день по человеческим меркам просто невозможно. Отсутствие грома означало бы, что у Анны еще есть — пусть даже и мизерный — шанс пережить падение с высоты и либо добраться до дома, либо попасться на глаза поисковой команде. Если бы на месте Анны появилась ее каменная статуя, это бы означало, что она занимает неподвижное положение — превратилась в живое ископаемое — внутри угольного пласта. Мы могли бы повторно запустить искаженную программу и вернуть ее обратно в течение нескольких секунд. Раскат грома указывал на то, что Анна оказалась на большой высоте, а значит, начала падать. Ее положение изменилось, поэтому повторный запуск эксперимента, который мы, несмотря на вышесказанное, все-таки провели, в реальных условиях мог спасти лишь еще несколько порций воздуха под низким давлением.

Обнаружить тело Анны Пул так и не удалось, поэтому спустя несколько месяцев поиски в близлежащей сельской местности были прекращены.

Основная ответственность за то, что повреждение программы прошло незамеченным во время контрольной проверки, была возложена на доктора Эдриана Эшмора, который был приговорен к тюремному заключению за непредумышленное убийство.

Прошло восемнадцать месяцев.

* * *

— Джефф, что это за мужик? У него разрешение есть?

Невысокий мужчина с густыми усами, стоящий позади незнакомца в грузном пальто, машет грязным листком желтой бумаги.

— Конечно. Он из полиции.

— И что, теперь заниматься раскопками — это преступление? Я думал, они собирались прислать археолога.

— Детектив Хэддон. Археолог уже в пути, — говорит незнакомец. — Вообще-то, выкапывание тела из земли — это более серьезное преступление, чем даже его закапывание. Хотя, как, черт возьми, кто-то умудрился закопать тело настолько глубоко, лично мне непонятно, и зачем им понадобился археолог, я тоже не знаю. Могу я взглянуть на вашу находку?

Кивнув, Адам Мэнселл ведет детектива — которому из-за своего роста пришлось чуть ли не согнуться пополам при том, что неприспособленный к его голове шлем все равно цепляется за каждую торчащую сверху балку, — в более глубокую часть совершенно непроглядных туннелей, заваленных разным оборудованием. Джефф, руководящий работами, следует за ними. Шахта с длинными забоями вырыта на шестьдесят процентов.

Наконец, они добираются до врубовой машины, стоящей над угольным забоем. Джефф показывает на сломанное лезвие.

— И в чем причина?

— Тело.

— … Тело? — Хэддон щелкает пальцем по лезвию машины. Дзынь. — Эта штука стальная или вроде того, правильно? Тело что, окаменело?

— Слушайте, вам нужно самому это увидеть, — говорит Джефф. — Вон там. Мы его только раз зацепили, и цепь уже сломалась. Посмотрите сюда. Это над забоем.

— Оно, наверное, из чего-нибудь типа алмаза сделано, — замечает Адам.

Новоприбывший детектив следует за ними к каменноугольному забою и все трое направляют свои головные фонари туда, где стоит Адам.

Прямо из каменной стены неподвижно торчат бледно-белые костяшки четырех пальцев и кончик большого пальца правой человеческой руки. Рука маленькая, вероятно, женская. Над поверхностью она выступила на пару сантиметров. На одном из пальцев — кольцо.

— Я думал, что в кольце мог быть бриллиант, — говорит Джефф. — но бриллиант такого размера ничего бы не сделал нашему оборудованию. А насчет остального — не знаю. Это как будто… в общем, не хочу произносить это слово.

— Кто-нибудь из вас его трогал? — спрашивает полицейский.

— Вряд ли.

Хэддон достает латексные перчатки и осторожно надавливает сначала на кольцо, затем на один из пальцев.