Тонкий лёд

Младший Альдис отвернулся к окошку, а мне стало безмерно жаль, что гипсовая статуэтка из моей спальни не сохранилась, и использовала я ее против не того человека. Неожиданно я осознала собственное спокойствие, пришедшее на смену утренним метаниям, и даже обрадовалась ему. Слезы и упреки только бы доставили удовольствие мерзавцу. Но ситуация ужасная. Что теперь подумает супруг, не обнаружив меня дома? И письмо лежит в моем кармане. Нужно было оставить его на столике… Но ведь Карли просила о неразглашения, и я послушалась. Хвала Богине, я хотя бы произнесла вслух имя отправителя. Теперь остается надеяться, что мои женщины передадут его диару, и он узнает у Карлины, что написать ее просил Эйнор. Любопытно, какую причину ссоры назвал этот негодяй и как уверил в своей правоте девушку? Впрочем, тут я, кажется, знаю ответ. Эйнор бывает мил и весьма убедителен, если желает этого.

— У меня много причин мстить этому бесчувственному чурбану, своему дядюшке, — снова заговорил младший Альдис. — И одна из них — мое разрушенное счастье. Он украл у меня любимую женщину, я лишил его жены. Что до вашего ребенка, то кто бы ни был его отцом, но это не мой дядюшка, и мы с вами оба это знаем.

— Прекратите клеветать на меня! — воскликнула я, на мгновение лишаясь своего спокойствия. — Я никогда не изменяла своему мужу…

— Бросьте, Флоретта, — отмахнулся Эйнор. — Дядя бесплоден, и узнать об этом было невероятно приятно. И я бы мог усомниться в его неспособности зачать, если бы он не обратился ко мне с просьбой помочь ему в этом… интимном деле. Диар никогда бы не унизился до подобного решения, если бы видел для себя иной выход. Это лучшее доказательство того, что вы путались еще с кем-то. Но меня мало волнуют ваши шашни, главное, что вы оказались умницей и сделали всё за меня. Я-то думал, что мне придется надолго задержаться в Данбьерге, пока вы, наконец, поддадитесь на мои ухаживания, и я выполню наш договор с диаром уже вопреки его желанию всё отменить.

Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза, с обреченностью понимая, что мне никогда не доказать своей правоты Аристану. Если уж Эйнор, не переживший пятнадцать лет разочарований, не верит мне, то как же диар сможет понять, что я чиста перед ним? Неужели он сомневался бы во мне, даже если бы его мерзавц-племянник не встрял меж нами? Выходит, он искал бы иного любовника и отца нашего дитя? Какая же гадость!

Стараясь не поддаваться чувствам, я вновь села ровно и перевела взгляд на молодого человека.

— Стало быть, вы должны были соблазнить меня? — глухо спросила я.

— Да, соблазнить, — кивнул Эйнор, поглядывая в окошко. — Дядюшка всё продумал. Он собирался держать вас на расстоянии, не позволяя проникнуться к нему симпатией. Одинокие дни, скучные ночи, никакой страсти, ничего, чтобы могло впечатлить его жену. А потом должен был появиться я, полная противоположность холодному и равнодушному диару. Закружить, увлечь, соблазнить, а по достижении результата исчезнуть, оставив дядю с его женой и моим ребенком. Меня это вполне устраивало, и я бы счел себя отмщенным. Наставить рога безукоризненному дядюшке, оставить ему плод своих чресл, как напоминание о его собственном унижении. О-о, дорогая, я бы устроил вам настоящий вихрь страстей, и после меня вы бы ощутили всю пресность вашего бытия, возненавидев супруга за то, что он остался с вами, а не я. Однако… Случилось то, что случилось. Диар не устоял перед женщиной, предназначение которой состояло лишь в том, чтобы родить его сиятельству вожделенное дитя. А насколько он желает его, я понял, когда он пришел ко мне. Поверьте, что сознаваться в своей несостоятельности, что просить меня о подобной любезности для дядюшки было подобно смерти. Никому даже в голову не приходило, что Аристан Альдис может быть бесплоден. Абсолютно все были убеждены, что он закоренелый холостяк, а уж как он изворачивался, когда государь заводил разговоры о женитьбе, истинный змей. Да и я узнал об этом недуге только тогда, когда он пришел ко мне. А его бывшая невеста до сих пор убеждена, что он разорвал с ней помолвку по официально указанной причине…

— Она тоже с вами в сговоре? — тихо спросила я, памятуя о том, что мне наговорил Эйнор в ночь первого похищения.

Молодой человек, наконец, обернулся ко мне и изумленно приподнял брови.

— Кто? Эта салонная сплетница? Да я сам бы не стал с ней связываться, — ответил он с усмешкой. — Картинка хороша, должно быть, и в постели недурна, если уж дядюшка протянул с ней несколько лет, в остальном заурядная баба с длинным языком. Всё, на что ее может хватить, это пересчитать языком все косточки своему бывшему любовнику и его провинциальной женушке. Нет, Флоретта, если хочешь, чтобы всё вышло, как надо, то действовать стоит одному, и уж тем более не вовлекать в это женщину, склонную к самолюбованию и сплетням.

— Стало быть, о недуге Аристана никто не знает?