Тонкий лёд

— Ах, какая досада! — воскликнула я. — Прошу простить меня великодушно! И как это я своего убийцу осмелилась ввести в раздражение? Позор на мою голову!

Младший Альдис стремительно вернулся на прежнее место, уселся на стул и сердито взглянул на меня. Я же вдруг ощутила новый прилив сил и собственную безнаказанность, и это было упоительное чувство. А чего мне было опасаться кроме смерти? Впрочем, в собственную кончину не верилось совершенно, сколько бы об этом не говорил Эйнор. Как же можно взять и поверить, что вскоре тебя не станет? Как возможно представить этот мир без своего присутствия? Такого просто не могло быть! Затаенный страх совсем растворился в неверии, но уверенность в том, что ничего ужасного мой пленитель мне не сделает, окончательно окрепла.

— Скажите, д’агнар Душегуб, — я вдруг преисполнилась неподдельного интереса, — как же вы собираетесь провернуть свою аферу? Хорошо, меня вы можете застрелить с расстояния, это самое простое, но как вы собираетесь подстроить самоубийство диара? Что он по вашему плану должен сделать? Пустить себе пулю в висок? В сердце? Повеситься? Отравиться? Отравление тут вовсе не подходит. Яд его сиятельство с собой в карманах не носит, и вместо леденцов его не потребляет. Остается нож или пуля, потому что повесить его вам не удастся без борьбы. Если же оглушите, то останется след, который покажет, что Аристану помогли умереть. Тоже самое и с ножом, и с пулей. Чтобы убить его с одного раза, вам непременно нужно будет приблизиться, а дядюшка уже обнаружил немалую силу… Ах, Эйнор, совсем забыла спросить, вы сами будете нас убивать? Или же кому-то доверите столь ответственное дело? Лучше сами. Во-первых, удовлетворение вашего самолюбия, а во-вторых, вы ведь говорили, что лучший результат достигается только при самоличном участии. Ведь так?

Младший Альдис одарил меня испепеляющим взглядом и отвернулся. Я же была преисполнена энтузиазма и исследовательского интереса.

— Дорогой племянник, — сладким голосом позвала я, уподобляясь своему похитителю, ни один раз именовавшему меня тетушкой, — у меня есть животрепещущий вопрос. — Эйн все-таки посмотрел на меня. — Раз вы решили стать палачом, я хочу знать подробности своей казни. Это будет происходить здесь? На этом самом месте? Или подле очага? Я хочу быть подготовлена. В конце концов, меня будут осматривать, а диара и в посмертии обязана быть безупречной. — Я поднялась на ноги. — Мой мальчик, давайте отрепетируем. Моя поза должна быть изящна. Ну не могу же я умереть с задранными на скамейку ногами…

— Да замолчите вы! — выкрикнул Эйнор. — Вы меньше, чем за час утомили меня на всю оставшуюся жизнь. Как дядя с вами уживается?

— Я милая, — нагло заявила я. — И непосредственная. А еще забавна до умиления. Вы и сами бы в меня влюбились, если бы не обстоятельства.

— Я уже сильно в этом сомневаюсь, — проворчал младший Альдис.

— Ах, вот вы какой, — я скорчила обиженную мину. — Вам еще и на слово не стоит верить. И как же мне теперь готовиться к смерти, коли вы…

— Молча! — рявкнул Эйнор. — Можете молиться, мне все равно.

— А вы совершенно правы, — деловито кивнула я. — Молитва очищает душу и преисполняет благодати. Не желаете ко мне присоединиться? Вам бы не помешало. — Ответом мне стал очередной испепеляющий взгляд. — Ну как знаете. Тогда я помолюсь и за вас. — Я прочистила горло, прижала руки к груди и патетично воззвала: — Мать Покровительница! Не оставь меня и моих домочадцев своей милостью при жизни и после смерти. Ты же видишь, что мы стали жертвами черной злобы. Если же ты допустишь злодеяние, то накажи нашего убийцу, Эйнора Альдиса. Пусть его тело сгниет заживо, покроется зловонными язвами. Пусть они пожрут его плоть до кости. Пусть во рту его заведутся червяки и сожрут его лживый язык. Пусть его глазные яблоки лопнут и потекут вместо слез по щекам. Пусть его зубы раскрошатся, пальцы скрючатся, ноги откажутся носить его по земле, а мужская сила покинет его навсегда уже завтра, чтобы злодей не мог плодиться и размножаться. Пусть его волосы вылезут, и дамы будут плеваться при виде его плеши. Пусть станет он посмешищем, и какой-нибудь бродяга пробьет ему лысую голову камнем из жалости и отвращения. И тогда душу его пусть заберет Проклятый Дух на свои смрадные гнилые болота и там издевается над ним так, чтобы другие отверженные души вздыхали с облегчением, что не им досталось такое наказание. И пусть…

— Довольно! — заорал младший Альдис. — Я лично пущу вам пулю в лоб!

— А до этого лично не собирались? — живо обернулась я к нему. — Боитесь?

— Проклятье, — прорычал негодяй, схватил пальто и выбежал из домика, оставив меня наедине с собой.

Я проводила его взглядом, и как только дверь закрылась, тяжело опустилась на скамью и закрыла лицо ладонями, прошептав уже искренне:

— Помоги нам, Богиня. Не допусти злодеяния…