Тонкий лёд

Впрочем, находчивости любопытных можно было только удивляться и рукоплескать. Так, например, не так давно недалеко от нашей усадьбы сломалась карета агнары Т. Её служанка пришла просить о помощи, и папенька не отказал. Он велел заложить коляску — очередной подарок жениха семье невесты, и лично отправился на помощь пострадавшей даме. Пересадив агнару с подругой в наш экипаж, отец отвез их в поместье Т., так и не пустив в свой дом, сославшись на ремонт.

В следующий раз другая агнара, предусмотрев случай с поломкой коляски, «подвернула» ногу, «случайно» прогуливаясь почему-то по нашим землям. И вновь папенька приказал заложить коляску и отвез страдалицу к доктору в город. Третья попытка была похожа на штурм усадьбы. Опять это были дамы, но привратник закрыл перед ними двери, объявив, что хозяев нет дома. Находчивый мужчина добавил, что где-то неподалеку бродит сторожевой пес, однако дамы оказались не робкого десятка и с богатым воображением. Они тут же перепугались и потребовали впустить их, пока не уберут пса. Не знаю, до чего бы дошли эти нахальные агнары, но, по счастью, приехал сам диар. Узрев нарушительниц нашего покоя, он выдворил их из поместья, и после этого все попытки посмотреть на девицу, сумевшую «окрутить» самого стойкого и завидного холостяка, прекратились.

Теперь же мне предстояло первое испытание — выезд в город к инару Рабану на примерку. Одно из платьев доставили как раз вчера, как и аксессуары к нему. В нем мне и предстояло ехать. Признаюсь, увидев это светло-зеленое чудо, я битый час смотрела на него, открыв рот, и все никак не могла поверить, что оно мое. Помощник портного, наблюдавший за мной, улыбнулся и потер руки:

— Я передам инару Рабану, что вы в восторге, — сказал он.

— Ага, — только и смогла вымолвить я, не смея даже прикоснуться к тому великолепию, которое находилось передо мной.

Не дышала я и глядя на шляпку, на сумочку, на туфельки, сшитые к этому платью. А стоило папеньке открыть передо мной коробочку со скромным, но изящным гарнитуром, который прислал мне диар, я и вовсе готова была лишиться чувств от восторга. И когда сегодня все это было надето на меня, а новая горничная, присланная д’агнаром Альдисом, уложила мне волосы и прикрепила шляпку, я почувствовала себя, если и не богиней, то кем-то очень близким к ней.

— Фло, ты чудо, как хороша, — улыбнулся Артиан, глядя на то, как я кручусь перед зеркалом.

Отцу и брату их одежду доставили раньше, и я даже немного завидовала им, снова надевая свое простенькое неброское платье. И вот, пожалуйста, я почти королева, по крайней мере, кажусь себе такой. Бросив на себя еще один взгляд в зеркало, я сцепила пальцы под подбородком и, продолжая придирчиво разглядывать себя, признала, что инар Рабан не просто мастер своего дела, он кудесник! Глаза мои теперь казались ярче, и счастливый блеск только украшал их. Румянец удовольствия окрасил щеки, и, пожалуй, меня теперь, действительно, можно было назвать миленькой.

— Ах, Фло, ты такая красавица, — всплеснула руками Мели.

— Красавица, — восхищенно протянула Тирли.

— Еще бы, — самодовольно хмыкнул папенька.

Он подошел ближе, оглядел меня с головы до ног и потер руки. После подставил мне локоть, и я кокетливо взяла родители под руку. Он накрыл мои пальцы второй ладонью и улыбнулся.

— К сожалению, его светлость не может сопровождать нас, как планировал, но обещал присоединиться в городе, — сказал папенька, и я привычно зарделась, теперь от предвкушения и нетерпения, желая услышать, что скажет жених о моем преображении.

Внизу нас ждала запряженная коляска, возле которой стоял кучер. Он поклонился нам, открыл дверцу, помогая усесться. Сестры оставались дома с братом, со мной ехал только папенька. Он несильно стукнул кончиком новой трости о пол и важно произнес:

— Трогай.

Коляска тронулась с места, а я вдруг подумала, что все это сон, и я сейчас непременно проснусь в своей постели. И не будет ни диара, ни платья, ни экипажа, ни поездки к модному портному, ничего не будет, только унылая обыденность. Однако коляска выехала за ворота усадьбы, а я все не просыпалась. Не выдержав, я даже ущипнула себя за руку, возле краешка тончайших белоснежных перчаток. Зашипела и удостоилась укоризненного взгляда родителя. Одно радовало, что все это не сон.

Папенька, сохранявший какое-то время чопорность, все-таки расслабился, откинулся на спинку удобного мягкого сиденья и шумно втянул носом воздух. После взял меня за руку и сжал ладонь.

— Подумать только, Фло, могли ли мы мечтать о подобном? Еще недавно у нас было только наше имя, и вот мы уже снова хозяева прежних владений, наш дом возвращает себе прежнее величие. В конюшне появились лошади, и я везу свою дочь-невесту к лучшему портному на примерку новых нарядов.

— К сожалению, в этом нет нашей заслуги, и оттого вкус вернувшегося достатка горчит чужим благодеянием, — заметила я.

Папенька замолчал. Взгляд его устремился вдаль, и на лице появилось задумчивое выражение.

— Ты думаешь, новообретенное богатство вскружило мне голову? — спросил агнар Берлуэн.