Тонкий лёд

— Ваше сиятельство! — испуганно воскликнула одна из женщин.

Я обернулась к ней, тряхнула волосами и велела:

— Соберите мои вещи, я ни одной лишней минуты не останусь в этом гадком городе.

— Но, ваше си…

— Соберите мои вещи! — закричала я, топнув ногой. — Ох, Богиня, да что же это?

Я схватилась за пылающие щеки, испытывая стыд от осознания, что вытворяю на глазах прислуги. И это я! Да я ведь мухи не обижу, а тут вдруг устроила погром… Запал прошел так же неожиданно, как вспыхнул. Я оглядела беспорядок, после бросила хмурый взгляд на горничных и стремительно покинула покои. Что мне хотелось сделать? Я уже сама не знала. Но больше всего я желала держаться, как можно дальше от своего супруга. Слезы, наконец, прорвали плотину моего гнева и побежали по щекам. Но я снова топнула ногой, уже на себя, смахнула их и направилась к дворецкому, примеченному мною.

— Визитерша еще с его сиятельством? — спросила я.

— Д-да, ваше сиятельство, — чуть запнувшись, ответил дворецкий.

— Велите закладывать карету, — приказала я.

— Но его сиятельство…

— Довольно! — снова взвилась я. — А я кто? Я пустое место? Я — диара Данбьерга и ваша хозяйка. Велите закладывать карету!

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — опешивший мужчина, гулко сглотнул, после поклонился и поспешил исполнять мое распоряжение.

Удовлетворенная маленькой победой, я вернулась в свои комнаты, посмотрела на горничных и приказала:

— Принесите плащ и шляпку.

Одна из женщин поспешила за плащом, вторая хотела поправить мне прическу, но я вытащила из волос все шпильки, тряхнула головой, давая прядям рассыпаться по плечам. Очередная детская выходка, но она принесла мне толику удовлетворения, и я слегка расслабилась. После взяла плащ и шляпку и вновь покинула покои. Карета ждала меня уже парадной лестницы.

— В Данбьерг, — велела я кучеру на глазах ошеломленных лакеев.

Лошади тронулись с места, и я выглянула в окошко. Однако мой супруг был слишком занят своей визитершей, чтобы заметить творившееся под его носом. Откинувшись на спинку сиденья, я дала волю своему воображению, и оно нарисовало мне такие возмутительные картины творившегося в малой гостиной, что это живо напомнило папенькину книгу со срамными иллюстрациями. Закусив губу, я постаралась не расплакаться, но вскоре рыдала в голос, размазывая слезы по лицу сжатыми кулаками.

Когда карета неожиданно остановилась, я уже жалела себя гораздо тише, и была увлечена своим занятием столь сильно, что не заметила, ни остановки, ни распахнувшейся дверцы. И только голос его сиятельства заставил меня взвизгнуть.

— Флоретта, что вы творите, позвольте вас спросить? — сухо спросил меня супруг, свесившись с лошади и заглядывая в карету.

— А что я творю, по-вашему, Аристан? — спросила я ядовито.

— Какое-то возмутительное непотребство, — последовал ответ.

— Ах, это я возмутительна? — воскликнула я, подаваясь вперед. — Не вы ведете себя непотребно, а я? Уж не знаю, в чем вы клялись вашей отвратительной даме, но мне вы обещали, что я не буду унижена. Однако именно это вы и сделали, так что же я творю, ваше сиятельство?

— Валяете дурака и оскорбляете меня недоверием, — отчеканил диар. — Я же сказал, что все объясню вам. Вы же разгромили наш дом, перепугали прислугу, угнали кучера вместе с каретой…

— Ни дня не останусь в этом ужасном городе! — ожесточенно ответила я. — Сунула нос в королевский дворец, и меня унизили. Вернулась в дом своего супруга, считая его надежной крепостью, но даже там оказалось небезопасно. Приду в оперу, и там надают оплеух? Да что я такого сделала, чтобы меня оскорбляли на каждом шагу?! Всего лишь вышла за вас замуж, Аристан, вот что я сделала…

— Хорошо, — перебил меня диар. — Хорошо, вам не нужна столица, не нужна опера. Вы хотите вернуться домой в Данбьерг, но вы хотя бы озаботились деньгами? Где вы остановитесь на постой? Чем собирались кормить лошадей? А кучера? Ему тоже нужно есть и спать. Чем вы собирались платить за все мною перечисленное?

— Драгоценности…

— С вашей наивностью вас бы ограбили в два счета, — отмахнулся Аристан. — Заодно увели бы и карету вместе с кучером.

— Дались вам карета и кучер! — возмутилась я, начиная понимать, как сглупила, бросившись прочь из столицы, даже не озаботившись насущным.

— Я, знаете ли, сентиментален, ваше сиятельство, — язвительно ответил диар, — и нежно люблю и карету, и кучера. А еще несу ответственность за своих людей и за свою супругу, которая не ценит ни человеческой жизни, ни жизни животных, ни нервов своего мужа. Отчего вы взъелись, Флоретта? Я не звал к нам в дом этой женщины, более того, я расстался с ней еще до возвращения в диарат уже год назад.

— Но выгнали меня и остались с ней наедине…

— А вам хотелось выслушать всю ту грязь, которую она готова была на вас вылить?

— Вы объяснялись…