Тонкий лёд

Так, мучаясь неизвестностью и непониманием, я продолжала ожидать собственной свадьбы. И вот теперь поместье заполнилось посторонними людьми, оживившими его и перепугавшими обитателей нашей небольшой усадьбы.

— Ждите, — велела я толстяку в картузе и поспешила обратно в дом.

Однако не успела войти, как инар Рабан воскликнул:

— Ну наконец-то, дорогая агнара Берлуэн! Я уже заждался вас. Все-таки вы наше главное блюдо… Опять?! — возопил портной, глядя, как я снова заливаюсь краской. — Ну сколько же можно мешать мне работать?!

— Простите, — пролепетала я, едва не забыв, зачем я поднялась. Но обратиться к папеньке мне не позволил все тот же инар Рабан.

— Я пожалуюсь д’агнару Альдису, и он будет журить вас, милая агнара, — погрозил мне пальцем почтенный мастер, приведя этим в окончательное смятение. Отчего-то, несмотря на готовящуюся свадьбу и все мои размышления, я до конца не воспринимала диара, как человека, которому могут на меня пожаловаться, и он будет меня журить.

Д’агнар Альдис оставался кем-то далеким. Я уже привыкала к нему, но все еще никак не сопоставляла с близким для меня человеком, пусть и в недалеком будущем. Рассердившись на портного за то, что он так легко приводит меня в растерянность, я посмотрела на старшего агнара Берлуэна и все-таки сообщила ему:

— Приехали строители, они ожидают вас, папенька.

— Ох, уже? — воскликнул родитель и стремительно покинул гостиную.

Мои сестры уже весело болтали с помощниками инара Рабана, брат сидел в кресле, с интересом поглядывая в нашу с мастером сторону.

— И что вы мне скажете, дорогая агнара?

— Что? — переспросила я, глядя на мужчину.

— Вот и я спрашиваю: что? — он вскинул руки к потолку театральным жестом. — Буду ли я осчастливлен сегодня возможностью заняться вами? Снять мерки с ваших родных было до невозможности просто, а что мне делать с вами? Должно быть, мне все-таки придется пожаловаться на вас высокородному диару.

— Снимайте ваши мерки, — раздраженно ответила я и раскинула руки в стороны.

— Ах, какая злая агнара, — хмыкнул инар Рабан, и мое лицо снова запылало. — Нет, это невыносимо! — воскликнул мужчина. Теперь сердито на меня смотрел он. — Я не привык к такому возмутительному отношению ко мне и моей работе. Я пытаюсь украсить вашу серость, агнара Берлуэн, дать вам то, чем не одарила вас Мать Покровительница, а вы…

— Эй, уважаемый инар, — окликнул его Артиан. — Вам не кажется, что вы переходите границы? Уж не пожаловаться ли мне на вас диару?

Однако мастер лишь мазнул взглядом по младшему агнару Берлуэну, затем посмотрел на меня и снова накрыл пальцами свой подбородок.

— Перестарался, — сказал неучтивый портной. — Теперь вы слишком бледны. Успокойтесь, душа моя, я вовсе не желал вас обидеть. Вы чрезвычайно милое создание, успокаивайтесь немедленно!

Я почувствовала, как дрожит подбородок от сдерживаемых злых слез обиды. Стиснула зубы, не позволяя себе расплакаться, словно маленькая девочка. Подошла к зеркалу и махнула рукой инару Рабану.

— Приступайте.

Из отражения на меня смотрела сердитая девица. Она насупилась, поджала губы и прожигала взглядом инара, глядя на него через зеркальное отражение. На щеках ее пылал гневный румянец, и я неожиданно удивилась, обнаружив, что в той девице проглянула твердость и упрямство. И тут же стало стыдно. За что я злюсь на почтенного мастера? Он всего лишь выполняет свою работу, а я и, правда, мешаю ему. Вздохнув, я отвела взгляд от портного, застывшего за моим плечом, опустила руки, до этого скрещенные на груди, и отвернулась к окну, размышляя о том, что задумал папенька, и сколько средств д’агнара Альдиса уже ушло на наше семейство.

— Вот! Ну вот же! — воскликнул инар Рабан. — Ткани.

Последнее относилось уже к подручным. И тут же вокруг меня закружился цветной круговорот. Мне накидывали на плечи то одну, то другую ткань, заворачивали в них, прикладывали к лицу. Инар Рабан что-то диктовал, его подручный записывал. Я потерялась во всем этом творческом безобразии, перестав понимать что-либо. И если по началу я прислушивалась к словам портного, то вскоре стояла, отупело глядя на мельтешение лиц, цветов и тканей, улавливая лишь отдельные фразы — прогулки… костюм… охота… диар приказал… гардероб… бальное… белье…

— Что — белье? — очнулась я, испуганно вцепившись в ворот своего платья.

— Вам нужно новое белье, агнара Берлуэн, — ответил инар Рабан, прекратив на мгновение сводить меня с ума безудержным мельтешением.

— Я не собираюсь раздеваться, — пролепетала я, отступая от него к зеркалу.

— Сейчас, безусловно, но придет время и…

— Нет! — воскликнула я. — Оно никогда не придет, и я не позволю вам…

— Да мне-то что за прок в вашем раздевании? Вот на примерке…

— К-какая примерка?

— Когда ваш папенька привезет вас ко мне в мастерскую, — ухмыльнулся портной. После посмотрел на меня более пристально и вздохнул. — Экая вы слабенькая, душа моя. Иные агнары готовы стоять под дверями моей мастерской в надежде, что я буду возиться с ними, как с вами. А вы уже и утомились.

Инар Рабан всплеснул руками, вздохнул и щелкнул пальцами, провозгласив:

— Продолжаем!