Тонкий профиль

— Если директору угодно подчеркивать свою размолвку с главным инженером, в конце концов это его дело!

Я чувствовал, что спор о промышленном телевидении — лишь часть более крупных разногласий между директором и главным инженером. «Что ж, конфликт не такой уж редкий, — подумалось мне. — Но не буду торопиться с выводами». Пока же я отправился вслед за Тереховым.

Цех пильгерстана в годы войны первым перебрался с юга на Урал. Заводской ветеран, он стал родоначальником всех других цехов. И тем был мне интересен вдвойне.

По пути Терехов рассказал, что цех не подвергся пока значительной реконструкции по той причине, что еще не придуман иной способ производства определенного сорта труб как только с помощью вращения заготовки на прошивном стане.

Потом из этой заготовки — «гильзы» — ударным действием стальной пики на пильгерстане выделывают уже самую трубу — бесшовную, удивительной прочности, способную выдержать огромные давления — в триста и даже четыреста атмосфер. Такие трубы нам нужны для нефтяного бурения и в других отраслях промышленности. Вот и пильгерстан пока заменить нечем и его стальную пику, делающую два шага-удара вперед и один назад.

В цехе мы неожиданно увидели Чудновского. Он приехал на машине раньше нас и стоял около печи. Багровые блики плясали на его лице, седые волосы казались выкрашенными в нежно-красный цвет.

Главный инженер втолковывал что-то мастеру, сложив одну ладонь рупором, а второй закрывал глаза от света и жара. Словно бы выкристаллизовавшись в краснобелое облачко, жар плыл как нечто материальное над раскаленной добела заготовкой, грохочущей по рольгангу.

Говорить на площадке, где стоит адский шум, невозможно. Чудновский и Терехов отошли к воротам цеха.

— Алексей Алексеевич, что с ванной? Цинк все уходит? — спросил Терехов.

— Нет, нет. Оказывается, протекала не сама ванна, ушел тот старый слой металла, который раньше подтек под днище — расплавился от высокой температуры. Но хуже, мой милый, другое. Захлебнулся один моторчик при перекачке цинка. Прошляпил мастер. Сейчас с этим возимся.

— А как вы увидели?

— Что?

— Под днищем?

— Как? Полез под ванну! Тут до этого никто не додумался и ждали старика — главного инженера, чтобы он встал на четвереньки. Вот так! — Чудновский засмеялся и подмигнул сначала Терехову, потом и мне, стоящему неподалеку. — Вас-то я, во всяком случае, избавил от этого, — заметил он. — Между прочим, многие так называемые сложные проблемы решаются именно таким способом: надо лечь на собственное брюхо и внимательно посмотреть окрест себя.

Чудновский шутил, поддерживая в себе хорошее настроение.

— Тут паника, — продолжал он. — А ларчик просто открывается.

Подошел мастер, тот самый, у которого закозлило цинковый мотор. По привычке всех слегка оглохших людей он закричал так, будто сообщал о пожаре. Главный инженер ответил ему так же громко, напрягая горло, и зашагал с мастером к мотору.

Вот тогда я, признаться, впервые подумал, что конфликт с Чудновским не так-то прост. Да и вряд ли я столкнулся здесь с фабулой ординарных сочинений на производственную тему: директор-новатор против консервативного главного инженера. Конкретная жизненная ситуация явно ломала привычные литературные коллизии. Хотя бы потому, что и директор, и главный инженер были одного возраста, немолодые, оба коммунисты и с большим стажем, оба заслуженные, с весомым и уважаемым жизненным опытом.

«Да, не так-то просто все это, совсем не так просто!» — снова подумал я.

У меня появилось желание поближе познакомиться с Чудновским, побольше узнать о нем. Помог мне в этом Терехов.

Мы поехали на дачу к Чудновскому втроем: Терехов с женой и я. Добираться туда было удобно — на электричке всего километров двадцать.

Красивый финский домик весело поблескивал окнами в глубине сада, за курчавым валом из малины и крыжовника. Справа виднелись грядки с клубникой. Сразу было видно, что здесь живет опытный садовод.

Человека, впервые попавшего сюда через калитку в металлическом из тонких трубочек заборе, удивляла большая медная труба телескопа на высокой треноге. Прибор, коему следовало покоиться в строгой тишине обсерватории, торчал на траве, между двух измазанных известью корявых стволов яблонь, вблизи терраски с цветными стеклами.

Я заметил, что Веру Терехову, которая впервые попала к Чудновскому, это поразило не меньше меня. Поразило тоже и обилие книг во всех трех комнатах дачи. По словам хозяина, это была лишь коллекция последних двадцати лет.

Когда Тереховы вошли в столовую, Алексей Алексеевич, заметив живой блеск в глазах Веры при виде книг, тут же повел ее вдоль книжных полок, любовно показывая то одну, то другую книгу. Вера заинтересованно рассматривала все эти справочники, технические книги, изданные на разных языках.