Тоннель без света

Швец за завтраком ругал местный магазин «Унылые руки» (вообще-то «Умелые», но лучше первое) – такое ощущение, что это продуктовая точка – сплошные голые полки. После завтрака Москвин и Вишневский укатили в область. «Работаете по СМУ‐19, – напутствовал их Михаил. – И без победы не возвращаться. Вас же не смущает, что сегодня выходной?»

Погода навевала меланхолию. Зашел на почту, позвонил в Москву по межгороду. Насти не было дома, ушла гулять с Валюшей. Погоду в столице передавали по всем радиостанциям: солнечно, безветренно, 18 градусов тепла. Он уже сокрушался, что сам не поехал в область – развеяться не мешало.

После обеда заглянул в отделение милиции. Там мухи дохли со скуки, дежурный героически боролся со сном. Капитан Литвин находился на рабочем месте, решал кроссворд и пил чай из огромной кружки. При встрече с работниками КГБ люди обычно не радуются, но Литвин обрадовался:

– Милости просим, Михаил. Есть чай, сушки, и больше, к сожалению, ничего. Коньяк – у Дерибасова, но кабинет закрыт.

– Обойдусь, – Михаил присел на предложенный стул. – На посту все тихо?

– Тихо, – подтвердил Литвин, покосившись на лежащую под рукой радиостанцию. – Патрульные докладывают каждый час. Я их знаю – светиться не будут. Понимают, что, если что, лишатся не только премии. Машина по дороге проехала – раздолбанный «газик», остановку не делала. Это местные – деревенские. Еще две бабы через поле прошли с узелками и лукошками. На колодец не смотрели. Не останавливать же их…

– Не надо, – согласился Михаил. – Деревенские бабы нас мало волнуют. Сомневаюсь, что они полезут в колодец. Там грубая сила нужна. Наши бабы, конечно, посильнее иных мужиков, – допустил он, – но нет, не тот типаж.

– Может, засветились ваши ребята? – предположил Литвин. – Ну… или наши. Тогда те убрались и теперь уж точно не вернутся.

– Типун тебе на язык, – рассердился Кольцов. – Об этом даже думать не смей. Давай свой чай.

С заваркой капитан перемудрил – бухнул столько, что глаза на лоб полезли. Пили не спеша, грызли сушки. За окном опять разгулялась непогода, усилился ветер. Листва с деревьев сыпалась активнее, устилала газоны и дорожки. Оконное стекло покрылось разводами воды. Потом все разом стихло, вышло солнце, порадовав рассеянным светом закрытый от мира городок.

– Семьей тебе обзаводиться надо, Литвин, – заметил Кольцов. – А то сидишь как сыч, на работе. Хорошо, конечно, что сидишь, для нас от этого только польза, но… Ты же каждую субботу это делаешь? Обзаводись любимой женщиной, детьми. Проблемы, конечно, будут, еще какие, пожалеешь, что женился, проклянешь все на свете, но от этой меланхолии в глазах точно избавишься.

– Так заметно? – смутился капитан. – Да все нормально у меня, есть одна на примете… может, что и получится, посмотрим.

– То есть любовь как таковая нам не нужна, – проницательно подметил Кольцов. – Нет у тебя характерного блеска в глазах, Литвин. Плохо это.

– Да какая там любовь, – отмахнулся капитан. – Лишь бы не бесила. Смотрю на своих женатых оперов – еще и не та тоска в глазах. Сами-то женаты, Михаил?

– С этим все в порядке, – уверил Кольцов. – Жена, дочь – все как положено. Ждут в Москве.

– Постоянно мотаетесь по командировкам?

– Мотаюсь…

– Ясно, – вздохнул Литвин. – Поди, сама уже не рада. Что вы там про меланхолию в глазах? Ладно, молчу, не мое это дело. От дежурного, кстати, можно позвонить в Москву – у него есть выход на межгород, возражать не будет.

«А это идея», – подумал Кольцов, прикладываясь к кружке с остывшим чаем.

Воплотить задуманное не удалось. В этой командировке все работало против нормализации семейных отношений. Зазвонил телефон на столе Литвина, он вздрогнул, схватил трубку. Выслушал, пожал плечами, протянул трубку Кольцову:

– Смешно, но это вас.

Ничего смешного не было. Радиостанции работали в интервале пятнадцати километров – да и то теоретически. Для связи он дал два номера – Литвина и местного отдела КГБ.