Тоннель эго

Почему же стены этой нейрофеноменологической пещеры непроницаемы? Потому что, не будь внутренняя поверхность пещеры (в чем-то подобная графическому пользовательскому интерфейсу на рабочем столе компьютера) замкнутой и реалистичной, она была бы бесполезной. Она работает как динамический фильтр. Представьте, что вы могли бы интроспективно воспринимать глубинные и более ранние стадии обработки информации, пока смотрите на книгу в своих руках. Что бы произошло тогда? Репрезентация утратила бы транспарентность, но осталась бы внутри тоннеля. На вас вдруг обрушился бы поток взаимодействующих данных; в вашу реальность вторглись бы альтернативные интерпретации и конкурирующие между собой ассоциации. Вы затерялись бы в мириадах микрособытий, происходящих каждую миллисекунду в вашем мозгу, – заблудились бы в себе. Ваш разум замкнулся бы в бесконечную петлю самоисследования. Может быть, именно это подразумевал Олдос Хаксли, цитируя в своей классической работе 1945 года «Двери восприятия» Вильяма Блейка: «Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, как оно есть, – бесконечным. Потому человек и замкнулся в пещере, откуда все видит сквозь узкую щель»[5].

Динамический фильтр феноменальной транспарентности – одно из самых увлекательных изобретений природы, и оно повлекло за собой серьезные последствия. Внутренний образ окружающего нас мира вполне надежен. Для того чтобы быть хорошими репрезентациями, наши сознательные модели медведей и волков, книг у нас в руках, улыбок на лицах друзей должны служить окном в мир. Такое окно должно быть прозрачным и совершенно чистым. Вот что такое феноменальная транспарентность: она обеспечивает легкость и цельность осознанных восприятий, достаточно точно изображающих окружающий нас мир. Нам ни к чему знать или заботиться о том, каким образом маленькие чудеса одно за другим разворачиваются в нашем мозгу: мы можем просто наслаждаться сознательным опытом как невидимым интерфейсом с реальностью. Пока все идет как следует, наивный реализм обеспечивает нам комфортную жизнь.

Тем не менее возникают вопросы. Все ли люди наивные реалисты, не бывает ли особых ситуаций, в которых наивный реализм исчезает? Моя теория – теория субъективности как я-модели – предсказывает, что, как только сознательная репрезентация утрачивает прозрачность (то есть как только мы ощущаем ее как репрезентацию), мы отступаем от наивного реализма. Сознание без наивного реализма существует. Сознание теряет его, когда мы с помощью представлений второго порядка осознаем процесс построения – все многогранные и динамичные стадии, предшествующие построению стабильного состояния. Когда окно (сознательный опыт) грязное или потрескавшееся, мы тотчас начинаем воспринимать его как интерфейс с реальностью и как посредника. Мы сомневаемся в точности наших органов чувств. Мы сомневаемся в существовании того, что видим или ощущаем и понимаем, подозреваем, что само средство передачи не безупречно. Короче, если книга в ваших руках утратит транспарентность, вы будете переживать ее скорее как состояние своего сознания, чем как элемент внешнего мира. Вы тотчас усомнитесь в ее независимом существовании. Она станет скорее мыслью о книге, нежели восприятием книги.

Именно это происходит в различных ситуациях, например при зрительных галлюцинациях, когда пациент сознает, что галлюцинирует, или при обычной оптической иллюзии, когда мы внезапно сознаем, что не находимся в непосредственном контакте с реальностью. Обычно подобные переживания наводят нас на мысль, будто что-то не в порядке с глазами. Если бы вы могли осознанно переживать ранние стадии обработки информации, касающейся репрезентации книги, которую держите в руках, то ее образ, возможно, стал бы неустойчивым и неоднозначным, он начал бы «дышать» и слегка колебаться. Поверхность стала бы переливчатой, светилась бы одновременно разными цветами. Вы сразу спросили бы себя, не сон ли это, все ли у вас в порядке с глазами или не подмешал ли вам кто-то в напиток мощный галлюциноген. Участок стены в тоннеле эго утратил бы транспарентность, и вам открылась бы самоконструирующаяся природа совокупного потока собственных переживаний. Вы на непонятийном уровне, без всякого теоретизирования, вдруг обрели бы глубокое понимание того факта, что мир в данный момент – всего лишь явление.

А если бы вы обладали врожденным осознанием внутренних процессов обработки информации? Очевидно, вы бы не состояли в непосредственной связи с реальностью как таковой, поскольку по-прежнему знали бы ее только посредством определенной репрезентации. Но вы бы тогда непрерывно представляли себя представляющим. Так же, как во сне, когда вы внезапно сознаете, что видите сон, мир переживался бы вами не как реальность, а как форма психического контента. Он стал бы одной большой мыслью в вашем разуме, в разуме идеального наблюдателя.