Тоннель эго

И наконец, мозг отличается от симулятора полетов тем, что у него нет пользователя, нет управляющего им пилота. Мозг подобен тотальному симулятору полета: аэроплану с я-моделью, который, вместо того чтобы подчиняться пилоту, генерирует в своем внутреннем симуляторе полета сложный внутренний образ себя. Этот образ транспарентен, значит, система не может распознать в нем образ. Действуя в условиях наивно-реалистического самообмана, система истолковывает элемент управления в своем образе как нематериальный объект, она овеществляет свое собственное представление процесса контроля. «Пилот», рождающийся в виртуальной реальности, не имеет возможности узнать об этом факте. Этот пилот и есть эго. Тотальный симулятор полетов порождает тоннель эго и безнадежно теряется в нем.

Если виртуальное Я функционирует безупречно, использующий его организм совершенно не подозревает о его иллюзорной природе. Действующая в человеческом мозге феноменальная я-модель совершенствовалась миллионы лет. Процесс ее создания идет быстро, надежно, а разрешение я-модели гораздо выше, чем в любой современной компьютерной игре. В результате, виртуальность феноменальной я-модели пользователю недоступна. Но, строго говоря, это просто наилучшая из доступных системе теорий о ее текущем состоянии – представленная в новом, высоко интегрированном формате данных. Для иллюстрации этой мысли рассмотрим классический эксперимент современной нейропсихологии.

Фантомные конечности

После ампутации многие пациенты осознанно ощущают так называемую фантомную конечность – стойкое и явственное впечатление, что утраченная конечность все еще остается частью тела⁴¹. Эти фантомные конечности ощущаются несколько менее реальными, чем остальное тело, немного «призрачными». Американский нейролог Сайлас Вейр Митчелл, который в 1871 году ввел понятие фантомной конечности, говорил о «призрачных конечностях», преследующих человека, как «невидимый дух утерянной конечности»⁴². Часто фантомы понемногу отступают и в конце концов исчезают, но в некоторых случаях фантомная конечность сохраняется месяцами и даже годами. Такие пациенты часто испытывают боли в фантомных конечностях. Иногда, как в ставшем классикой случае, который я скоро опишу, фантом ощущается «парализованным»: создается субъективное впечатление, что отсутствующая конечность онемела в застывшей позиции, и пошевелить ею невозможно. В. С. Рамачандран и его коллеги из университета Сан-Диего в серии экспериментов с таким пациентом продемонстрировали виртуальность телесной я-модели⁴³. Они сконструировали «ящик виртуальной реальности», чтобы показать, до какой степени содержание я-модели зависит от воспринимаемого контекста. Идея опыта – показать, что манипуляция воспринимаемым контекстом – который, в свою очередь, влияет на обработку информации в мозге – может изменить содержание телесной я-модели.

Ящик виртуальной реальности был устроен просто. Вертикальное зеркало вставлялось в открытую сверху картонную коробку, а в передней стенке коробки, по сторонам зеркала, прорезались две дыры. Экспериментаторы попросили Филиппа – пациента, много лет страдавшего параличом фантомной конечности, – вставить в отверстия обе руки: и правую, реальную, и левую, «фантомную». После чего его попросили наблюдать за отражением настоящей руки в зеркале. Зеркальное отражение правой руки использовалось для создания зрительной иллюзии, что у него действительно две руки. Затем его попросили совершать симметричные движения правой и левой рукой.

Что произойдет с феноманальным контентом я-модели Филиппа, когда воображаемые движения фантомной руки совпадут со зрительным впечатлением? Что случится с парализованным фантомом, когда Филипп увидит его движения в зеркале? Рамачандран так описывает результат опыта:

Я попросил Филиппа положить правую руку по правую сторону зеркала в ящике и вообразить, что левая (фантомная) лежит по левую сторону.

– Я прошу тебя двигать одновременно правой и левой рукой, – сказал я ему.

– О, я не смогу, – ответил Филипп. – Правой рукой я двигать могу, но левая онемела. Я каждое утро, просыпаясь, стараюсь пошевелить фантомом, потому что он в неловком положении, и мне кажется, передвинув руку, я облегчу боль. Но, – добавил он, глядя на невидимую руку, – я не мог добиться от нее ни малейшего движения.

– Хорошо, Филипп, но все же попробуй.