Тоннельщики (СИ)

Липкие щупальца сна, подобно болотной медузе, не желали отпускать законную добычу. Тревожные сны тяжёлыми глыбами ворочали разум, накрытый вуалью короткой корабельной ночи. Богдан куда-то срывался и бежал, бил наотмашь. Рядом рвались шрапнельные шары станционных скорострелок и резали пространство бритвенные лучи лазерных башен. Вывалившиеся из разорванного на части бота штурмовики испарялись от крупнокалиберных бластерных болтов. Огрызающая огнём и смертью громада орбитальной крепости вздрагивала от попаданий. Под прикрытием бронированных артиллерийских мониторов и автоматических постановщиков силовых экранов, с внешних направляющих БДК* срываются юркие коробочки штурмботов и устремляются в сторону врага. Сброс! Синхронно разошедшиеся лепестки мембран выстреливают россыпью индивидуальных бронированных коконов. Просаженные непрекращающимся обстрелом силовые экраны орбитальной крепости не могут остановить надвигающуюся смерть и стать препятствием для «чечевиц» десанта. Вот тонкая бронескорлупа сбрасывается и магнитные ботинки фиксируют штурмовиков на горбу зенитных комплексов. Пошла работа. Усиленные вышибные заряды с лёгкостью срывают с места повреждённую башню и в образовавшийся проём влетает объёмно-газовая мина. Взрыв уничтожает расчет и к чертям сносит бронелисты внешней обшивки. В раскалённое нутро вваливается несколько фигур. Переборки вскрываются плазменными резаками и штурмовики, обряженные в боевые скафы с системами постановки индивидуальных щитов и автоматического ведения огня с наплечных турелей, врываются во внутренние секции. С этого момента враг, обслуживающий зенитные палубы, обречён. Кругом смерть и кровь. Средний штурмовик и так в полтора раза сильнее самого сильного из противников, но встроенные экзоскелеты делают физическое преимущество практически недосягаемым, и живые машины смерти сметают жидкую оборону. Понимая дальнейшую бессмысленность сопротивления, командование крепости выбрасывает белый флаг. Первая линия обороны взята. Боты подбирают изгвазданных в кровище и ошмётках плоти штурмовиков, которых ждут артиллерийские платформы и очередные зенитные батареи Силура. Рота огнём и мечом проходит по базе рабовладельцев. Живых после тотальной зачистки не остаётся… огненный вал оставил после себя только трупы. Вперемешку лежали свои и чужие. Вот горой среди снопа вражеских тел возвышается костюм Толика Мастакова. Без шлема. Без головы. Дальше по техническому проходу лежат Артур Бейли и Ваня Пряхин, перепиленные пополам очередью с шестиствольной турели, которую защитники на руках приволокли в холл. За бортом, в космосе, медленно плывут в безбрежную пустоту Георгий Лакия и его тёзка с редкой русской фамилией Иванов. Заядлым корешам уже больше ничего не надо, отзубоскалились навечно.

Смахнув простынею с лица липкий пот, и спустив ноги на пол, Богдан упёрся затылком в обманчиво мягкую стену каюты из вспенённого трансметапласта, прохлада которого постепенно успокоила бешеный перестук барабанов в голове. Сбросив мокрую материю на пол, он задумался, к чему эти сны? Война уже как пять лет не снилась и вот снова? Предупреждение? Проведя ладонью по слипшимся волосам и брезгливо отряхнув руку. Надо принять душ, не дело липнуть ко всему подряд. Богдан ввалился в душевую кабинку, ударом ладони по управляющей сенсорной пластине, пустил воду на максимальный напор. Обжигающе-холодные струи безжалостно впились в разгорячённое тело. Полминуты спустя палец на пластине убрал напор, поменяв ледяной ливень на тёплый летний дождь. Полегчало. Сердце уже не стремилось взломать грудную клетку изнутри, а колени перестали предательски подрагивать.

Рациональное объяснение есть у всего, должно оно быть и у сегодняшних снов. Натянув чистые трусы, Северов преувеличенно медленно опустился на кресло у рабочего стола и заказал у бытавтоматики чашку утреннего кофе. Без сливок, с одним кусочком сахара. Благо обжаренного зерна у него была заныкано целая килограммовая упаковка, на две вахты хватит. Если не шиковать, конечно. Натуральный кофе — это жутчайший дефицит в условиях отдалённых форпостов, а сублимированную искусственную смесь навоза и дубовых опилок Богдан на дух не признавал, не собираясь пить эту бурду даже перед лицом смерти. Вскоре по каюте поплыл одуряющий кофейный аромат, за матовой стенкой кухонного пенала зашипело и забулькало, тренькнул дозатор сахара, плюхнувший в чашку один маленький кубик «сладкой смерти». Пшикнув последний раз, пенал отъехал в сторону, выпустив на свободу поднос с чашкой вожделенного напитка. Оценив с первым глотком напиток на твёрдую «четвёрку», Богдан предположил, что ночной апокалипсис местного характера снился ему на фоне переживаний о неизвестном судне. Подключившееся к процессу обработки информации подсознание выводит на передний план возможные варианты событий, как бы громогласно намекая, что неизвестные сюда не в цветочную лавку заглянули. Возможно, вполне возможно.