Тонущие

— Моя проблема заключается в том, что я слишком много болтаю, — вымолвила она наконец. — Мне не следовало бы все это вам говорить. Мы с вами едва знакомы. Пойду-ка я лучше поищу Чарли. — Она нагнулась за сумочкой.

— Нет, не надо, — попросил я тихо; искренность моего порыва заставила ее остановиться. — Не уходите. Расскажите мне.

— Вряд ли вам могут быть всерьез интересны путаные мысли девушки, которую вы едва знаете.

— Но они мне интересны. Расскажите!

Между нами повисла тишина.

— Ну хорошо, — решилась Элла, разглядывая из комнатки потоки гостей, суетившихся внизу, — моя проблема состоит в том, что мозг у меня есть, но использую я его нерегулярно. Я прибегаю к помощи разума лишь тогда, когда все уже зашло слишком далеко. Вот в чем моя беда. Мне кажется, я так грубо отзываюсь о людях, потому что мне нужно знать, что я не одинока в своем мире дураков.

— По крайней мере один согражданин у вас есть — я, если, конечно, это вас хоть сколько-нибудь утешит.

— Вы очень милы. — Элла принялась копаться в своей сумочке — той самой, что я видел у нее неделю назад.

Я снова услышал знакомый щелчок, когда она закрывала ее, и опять она достала портсигар, а потом первые серебристые колечки дыма полетели кверху, хотя на сей раз они поднимались к белому потолку, а не к голубому небу с розовой полоской зари.

— Я отчаянно надеюсь на то, что не по моей вине меня забросило туда, куда забросило. Течения человеческих ожиданий очень сильны. Кто я такая, чтобы пытаться плыть против них?

— Вы забываете: я не имею ни малейшего представления о том, каков ваш личный остров.

— Не имеете, конечно, не имеете. — В голосе ее зазвучало нечто похожее на нежность. Она сделала очередную долгую затяжку. — И я не стану утруждать вас его географией. Но вы согласны, что общество — как океан?

— Я в этом не уверен.

— Взгляните на людей на сегодняшней вечеринке. Все они с сознанием выполненного долга плывут по течению. Им нет необходимости выбирать направление. Хотела бы я знать: хоть кто-то из них все же это делает? Хоть один пытается плыть самостоятельно? — Она снова затянулась. — Люди перемещаются стаями, как рыбы. Так безопаснее.

Я слушал, зачарованный тем, с каким прямодушием и с какой безмятежностью Элла высказывала все то, что сам я выразить не мог.

— Но счастливы ли они от этого? — спросил я.

— От чего?

— Оттого, что перемещаются стаями.

— Должно быть. Если они никогда ничего другого не знали — вряд ли им хочется большего, чем то, что у них уже есть. Иногда в неведении заключена благодать. Для некоторых.

— А для вас? — Здесь, в укромном закутке, моя храбрость удивляла меня лишь отчасти.

— К сожалению, у меня как раз неподходящий объем знаний. Достаточно, чтобы знать, как мало у меня свободы, и недостаточно, чтобы понять, что с этим делать. Думаю, мне следовало сильнее грести, ведь в прошлом я хотела плавать самостоятельно. Но это так… утомительно. — Она затушила сигарету с решительным видом, не допускавшим возражений.

— И сейчас еще не поздно, что бы вы там ни сделали. У вас вся жизнь впереди.

— Не говорите так. Мои перспективы не слишком лучезарны. И в любом случае…

Она не договорила: появился Чарли Стэнхоуп. Он обнял Эллу за талию и извинился передо мной за свое намерение похитить ее.

— Давай потанцуем, — сказал он.

К моему удивлению, Элла безропотно позволила себя увести.

Я остался на прежнем месте, довольствуясь воспоминанием о ее зеленых глазах. Прислонившись спиной к книжным полкам, я апатично наблюдал за ее удаляющимся силуэтом. Стэнхоуп неловко обнимал ее за плечи. Она уплывала все дальше от меня, но я по-прежнему не упускал из виду ее маленький светлый затылок, пристально смотрел на него, чувствуя, что момент настал — она должна подать мне знак.

И разумеется, когда Элла дошла до дальнего конца комнаты, я был вознагражден за свои страдания: она на мгновение оглянулась. Но на лице ее не оказалось улыбки, которую я ожидал там увидеть, она была бледна и напряжена, и я сразу пробудился от своей задумчивости и вспомнил ее застывшие, бессонные глаза в парке.

Прежде чем я успел сдвинуться с места, Чарли увел ее прочь из комнаты, и она затерялась в толпе людей, стоявших по ту сторону дверного проема. Я снова услышал музыку и представил себе, как грациозно движется ей в такт тело Эллы, а представив, ощутил слабый и сладковатый запах лимонного мыла, сигаретного дыма и дорогих духов.

Я помню, что чувствовал тогда. Даже сейчас, когда я спокойно сижу в кресле у окна, одного лишь мысленного отпечатка того эпизода с его стремительностью, очарованием, с его безграничными возможностями достаточно, чтобы дыхание мое участилось. Встреча с Эллой произвела эффект, какой производит мощный наркотик, выписанный некомпетентным и неопытным врачом: она разрушила границы прежнего восприятия и заставила меня желать большего.