Тоомас Нипернаади

- Нет, не останусь! - с неожиданной уверенностью заявляет  Нипернаади. - Знаю я, зачем это нужно. Вам Кати нужна, потому и не отпускаете.

Яак бухает кулаком по столу, зазвенели стаканы и бутылки.

- Ничего подобного! - восклицает он в сердцах. - Мне твоя Кати не нужна. То есть нужна, но Кати сама упирается. Сказала: «Даже не заговаривай, у меня Тоомас». Я на это: «А если Тоомас не женится на тебе?» И она ответила: «Тогда да». А я свое: «Ну, значит, я поговорю с Тоомасом». А она: «Поговори». Вот я и говорю, хочешь ты жениться на Кати? Если хочешь, то отвечай — да. А если нет, то у меня свои планы и Кати о них! Известно. Так-то вот. А теперь отвечай.

- С какой стати я должен отдавать тебе свою невесту? - удивленно вопрошает  Нипернаади.

- Дурак будешь, если отдашь, - откровенно отвечает хозяин Хансуоя. - Кати такая чудесная девушка, другой такой в целом мире не найдется. Эх, Яан, ты даже не подозреваешь, что значит хорошая девушка. Ты вот получил свою Лийз, но для чего — только для битья, ругани да как рабочую скотину. Верно я говорю или нет?

- Верно говоришь, - отзывается Яан. - Но Лийз хорошая жена, а лучше мне и не надо.

- Ты не знаешь, чего надо хотеть, глуп еще, - отвечает хозяин Хансуоя.

И они заводят спор, отец и сын, поднимаются, стоят друг против друга, как два вековых дуба, и бутылка с водкой кочует от  одного к другому.  Нипернаади, зевая, поднимается с кровати и выходит.

Он останавливается посреди двора: сверкает и лучится ночное небо. Тепло, тихо, слышно только, как хрумкают коровы да падают осенние листья. В амбаре еще теплится огонек.  Нипернаади подкрадывается ближе и заглядывает в щель.

На кровати сидит Кати, на коленях у нее новые туфли, платки, юбки, она гладит то одно, то другое, подносит к губам то одну, то другую туфельку. И глаза у нее сияют, щеки пылают, ей жаль расставаться со своими сокровищами. Видно, впервые в жизни у нее в руках такие несметные богатства, она чувствует себя прямо-таки королевой среди этой роскоши. Девушка наконец встает с кровати, расстегивает пуговицы, собирается погасить огонь, но тут ее взгляд снова падает на подарки и она бросается обратно. Подбегает, хватает одежды, платки и туфли и прижимает к кубам. Она счастлива и не желает расставаться со своим счастьем.

Заслышав стук  Нипернаади, она бросает всю драгоценную охапку  в изножье кровати, накрывает одеялом и идет открывать дверь.

- Ты — и так поздно! - покраснев, говорит она. - Я тебя не ждала.

- Неужели? - улыбается  Нипернаади. - А я подумал, может, ты захочешь рассказать мне о своей поездке?

- Нечего и рассказывать, - застенчиво отвечает Кати. - Яак ходил к врачу, а я стерегла лошадь. Вот и все.

- Эх ты, глупышка, - с укоризной говорит  Нипернаади, - отчего ты не хочешь показать мне свои новые туфли? А я-то радовался, думал, теперь уж Кати счастлива. А Кати-то не счастлива?

Девушка сгребает подарки с изножья кровати и выкладывает на сундук.

- Да вот они, - говорит она, отступая в сторону, словно одежда и туфли вдруг утратили для нее половину своей ценности.

- Ах, до чего хороши! Восклицает Нипернаади. - И все это накупил дядя?

- Не подумай плохого, - говорит Кати. - Я знать не знала, что он покупает это мне. Я думала — это для Лийз. Уже он и деньги уплатил и мы вдвоем сидели в телеге, только тогда дядя сказал, чтобы я себе взяла. А я — нет, я отказывалась. Тогда Яак сказал, что у него с тобой свои счеты, он, мол, востребует с тебя эту сумму. А ты ведь обещал купить мне одежду и башмаки, вот я и взяла, я же знала, что ты возместить дяде его расходы. Так что ты не смотри на эти вещи, как на дядины подарки, ты за них должен дяде заплатить.

- Разумеется, заплачу, - самолюбиво заявил Нипернаади. - И почему ты взяла так мало? Почему не купила еще себе и шелковую шаль, шелковую юбку? И туфель могла бы взять побольше, что значит одна пара по осенней грязи? И на голову могла бы купить что-нибудь, может, когда п придется надеть, в церковь там или на какой-нибудь праздник. Маловато купила, на деньги за моего быка могла бы себе и побольше позволить. Но все равно я рад — теперь тебе больше не мерзнуть, не стыдиться своей одежды. Скоро, значит, и к пастору съездим?

- Когда? - спрашивает Кати, вдруг враз подобравшись.

- Да хоть завтра, - смеется Нипернаади. - По мне-то хоть завтра.

Кати задумчиво разглаживает одежду и произносит:

- Завтра... не слишком ли быстро, к чему так спешить? Ты же знаешь, мне еще надо кое-что сшить. И со скотиной еще сколько забот и хлопот, управлюсь ли я с шитьем так быстро? Ты должен быть терпелив со мной, Тоомас. Я ведь из дому пришла совсем раздетая, ни рубашки порядочной, ни юбки. Теперь я хочу себе кое-что пошить. Знаешь, Тоомас, ты сам подумай, ну, пойду я с тобой к пастору оборванкой, люди крик подымут — хозяин Хансуоя посватал нищую.

- Пусть говорят, что хотят, мне все равно, - сказал Нипернаади.

- И все-таки, - не уступала Кати, - я не хочу, чтоб из-за меня пошли всякие разговоры. Да и ни к чему такая спешка.

- Значит, через неделю? - спрашивает Нипернаади.

Кати задумалась: