Я действительно услышала знакомый бархатный голос. На подкашивающихся ногах я встала и пошла в туалет – мне было нужно, меня тошнило. Ваня сидел ко мне спиной, рядом с ним сидела, вероятно, Соня, с правой стороны в том же самом костюме, что и утром, что-то увлеченно жевал Илья Сергеевич, а напротив расположилась девушка, которая выиграла талоны на питание во время аукциона. Все они весело ржали, было ясно, что у них все в полном порядке, наверное, уже договорились с официантом об обналичке аукционных талонов.
В туалете меня вырвало. Мне казалось, что спазмы не кончатся никогда, что мои внутренности начинают выпадать по кусочкам, что я вся состою из тысяч разорванных кусков, которые не удастся собрать воедино.
Я вернулась за стол через пятнадцать минут. Вид у меня был не очень, Маринка сказала:
– Бросай машину, выпей пятьдесят граммов, тебе нужно.
Я кивнула. Маринка заказала коньяк, а я, раскачиваясь, как китайский болванчик, думала, кому было нужно, чтобы это произошло именно сегодня. Почему не вчера? Я не собиралась выяснять отношений с Иваном. Передо мной нарисовались ответы на вопросы, которые я не задавала. Теперь мне было понятно, почему я так легко влюбилась под его шуршащие в ухо сказки, откуда он так хорошо знает способы обналички ресторанных талонов, почему пистолетик не был подарен мне после аукциона, почему у него так много знакомых женщин и мало друзей, чем он зарабатывает себе на жизнь и почему он не включил подсветку ступенек в джакузи – передо мной лежал журнал, где проклятые ступеньки были подсвечены люминесцентным шнуром – он просто не знал, где включается эта подсветка. Да, еще мне стало понятно, что со мной сработал пессимистический прогноз Ильи Сергеевича – «получишь ноль».
Официант принес коньяк, Маринка протянула мне бокал, я на автопилоте выпила, и она заказала еще. После третьего коньяка я порозовела, тошнота отступила. Я посмотрела на Маринку и сказала, подняв указательный палец вверх:
– Следуйте знакам, господа! Марин, твоя гадалка Нина – супертетка, сходи проверь, ее голубые чашки в порядке?
– Какие чашки, что ты несешь?
– Не волнуйся, я при памяти. Короче, передай ей привет… То есть не надо, я сама к ней заеду. Хочу ее поцеловать. – Даже под смертной пыткой я не призналась бы Маринке, что меня обставили, как последнюю овцу. Профессионально, технично и с удовольствием, – словом, так, как могут делать это только настоящие, прирожденные альфонсы.
Альфонс