Топ-модель 2. Я хочу развод

Он находит какую-то точку на шее, и я не могу сдержать громкого стона, граничащего со вскриком. Удовольствие простреливает до нежной области между ног.

Максим вздрагивает сам. Вздыхает громко.

Не нежничает совсем. Пиявкой присасывается, к тому самому месту. Нашел и пользуется, скотина. А меня ломает снова и снова. Тело так хочет, меня распирает, он лижет мою шею, трется пахом. Я вцепляюсь в его плечи.

Макс прямо сейчас меня доламывает. Гордость мою в грязь втоптал и пользуется. Он ведь только что… на этом же самом подоконнике… эту дуру набитую… пихал в нее свой член. Ему все равно кого, он пустой, любви нет… животное…

Боже, как он целует шею. Ласкает. Пальцы всюду проходятся, касаются. Он дышит на меня только. Я об этом думала, столько ночей мечтала. В беременность, когда гормоны жгли, когда нестерпимая жажда его тела просыпалась, Максима представляла и себя трогала.

Он просовывает между нами руку и через слои одежды нащупывает половые губы, прижимает к ним ладонь. Трогает. И меня пронзает оргазм. Да такой, что ахаю. Прикусываю губу и зажмуриваюсь, проживая эти сильные спазмы, что волнами проносятся по всем клеткам. Стыд какой, господи. Я кончаю с рукой мужа между ног, умирая от сумбура чувств, не понимая, зачем живу вообще без этого удовольствия каждый день.

Сжимаю его плечи. Так злюсь! Когда спазмы ослабевают, осознаю, как сильно злюсь на него! От сладкого оргазма тот еще осадочек — словно в грязи вываляли.

Макс, к счастью, не догадывается о моей слабости, иначе бы точно высмеял. Он тянется к моему туго застегнутому ремню, а я пропихиваю руки под его рубашку и с наслаждением царапаю кожу — сильно. Смачно. Чтобы если разденется перед очередной — та видела, что не единственная. Обхватываю ногами его торс и вжимаю в себя.

— Блядь.

Максим ударяет ладонью по подоконнику, обнимает крепче, фиксирует и толкается бедрами. Снова так резко, что по нежной, еще пульсирующей плоти боль расходится. Но откат потом — кайфовый.

Запрокидываю голову и гортанно смеюсь.

— Больно, что ли? — издеваюсь.

— Ногти тебе подстрижем, — усмехается.

Опять пытается в губы целовать, но я отворачиваюсь. Он снова накидывается на шею, теперь с другой стороны. Ведет языком — влажный широкий след оставляет. Прикусывает! Втягивает в себя кожу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Как он там говорил? «Выебать»? Вот этого мне сейчас и надо: между ног мокро, там все пульсирует, ждет, будто я больна этим мужчиной смертельно. А может, так и есть? Увидела на берегу мокрым, запыхавшимся — и все, дальше жизнь как в тумане вокруг него одного.

Максим опять толкается в меня, теперь мягче, но требовательнее, а я делаю движение бедрами, потираясь об него. Честное слово — ма-ши-наль-но-е. Он снова начинает бороться с моим тугим ремнем — как-то злобно, остервенело. Но там фирменная застежка, без определенного знания не справиться.

Хочу, чтобы Макс трахнул меня, каждой клеткой истомившегося тела хочу! А душой? Чего я хочу душой?

Может, по происхождению я и не цыганка, а обычная девка, у нас так скучно в деревне было, что в близость с мальчиками рано вступали и какого-то особого значения не придавали этому. Но не могу я так! Не могу, и все! Хоть ножами режьте. Словно Ба-Ружа воспитывала, ну право слово!

Дрожу у Максима в руках — мягкая, горячая, податливая. Мокрая вся от нашего трения, от того, что наконец-то почувствовала, как он жаждет меня. Задрожала, в том числе там самым местом особенным среагировала. Хочу его, как жена своего мужа только хотеть может. Ждет. Своего собственного. Единственного.

Дура дурой.

Все происходит так быстро. Ломано.

Не любила бы я Макса — клянусь, отдалась бы. Потому что переспать с ним — кайф, знаю, это было дважды, по-разному, но идеально. Однако я люблю его и снова о свою любовь спотыкаюсь.

Он два раза просил о близости, и я не отказывала. Что было потом? Я, может, и поломанная им, но чувство собственного достоинства имею. Он сам его во мне взрастил за этот год, называя особенной.

Качаю головой. Вспоминаю все обиды, все его измены — и прежде всего вот эту, свежую. Максим, наверное, кончить не успел, вот и лезет сейчас. Я накручиваю себя и зверею! Отпихиваю.

— Прекрати, — шиплю. — Прекрати немедленно! Оставь меня в покое!

Толкаю с силой, изворачиваюсь и закидываю ногу на ногу, переплетаю лодыжки, намертво сцепляя замком. Упираюсь руками в грудь.

Он застывает на этом расстоянии, дышит тяжело. Ставит руки по обе стороны от меня. Не пускает.

— Ману, — говорю. Голос звучит жалко, поэтому пользуюсь особым именем мужа. И прокатываюсь по тому, что для него важно, несмотря на всю его современность. — Ману, перестань, ты меня унижаешь. Я отдала тебе свою девственность, верность тебе храню. А ты… прямо с секретаршей… И потом ко мне?

Отворачиваюсь. Подбородок задираю гордо. Сердце колотится на грани возможного, из груди выпрыгивает.