Топ-модель (СИ)

— Аня, в гримерку бегом! Люсе стало плохо, Валерий Константинович сказал, ты пройдешь вместо нее.

— Я не успею!

— Бегом-бегом! Тебя там Руслана ждет! Давай!

А вот и форс-мажор. Такое бывает.

Выделенная нам кладовая, которую приспособили под гримерку, находится в подвале, это на два этажа ниже. Срываюсь с места и бегу! Подиум длинный, между выходами моделей актеры развлекают публику, но у меня максимум минут семь на все про все.

Сбегаю по лестнице, впрочем, стараясь сильно не гнать, чтобы, не дай бог, не вспотеть.

Почему мне не принесли платье за кулисы? Странно. Я бы его натянула за две секунды.

Этот вопрос всплывает в голове в тот момент, когда я влетаю в гримерку. Из-за бушующего адреналина почему-то не задалась им раньше. Букет цветов в руках Максима — обескуражил, я обо всем забыла, когда увидела.

— Руслана? — кричу, заглядывая в комнатки. — Руслана, ты здесь? Мне сказали, ты дашь мне платье. — Захожу в импровизированную кухоньку.

Пусто.

Дверь в гримерку хлопает.

Я стягиваю платье через голову, бросаю на спинку стула, накидываю халат и выхожу в основную комнату.

— Давай быстрее! Актеры займут гостей, но... — Осекаюсь.

Потому что передо мной стоит мужчина. Высокий, грузный.

В кожу тысячью игл врезается ошеломительный ужас. Это какой-то сон жуткий, такого быть не может в реальности. Мужчина в черном спортивном костюме, перчатках и балаклаве, закрывающей лицо. Я вижу глаза в прорези и застываю. Нервная улыбка заставляет привычно оскалиться, вот только на самом деле мне совсем не весело.

— И правда хорошенькая, — произносит он.

Глава 29

Плотнее запахиваю халат и хмурюсь:

— Здравствуйте. Что происходит? Это дурная шутка?

Он медленно идет вперед, я отступаю.

— Вам нельзя здесь находиться.

Леденею и горю одновременно. Ужас сушит горло, давит на грудь, отчего вдохи поверхностные, частые. С вечеринки наверху доносятся отдельные, особенно сильные биты, танцы в самом разгаре.

— Если это прикол, то прекратите, пожалуйста.

Следом вспоминаю, что меня сюда отправили по просьбе Валерия Константиновича, которому в тот злополучный день я врезала как следует. Он кричал, что я пожалею. Господи. Это что, месть?

— Давайте договоримся, — бормочу, одновременно просчитывая возможности. Мы в подвале, тут ни окон, ни запасных выходов. Никакого оружия. — Что вам нужно?

— Рыжая упрямая сука.

— Мой жених — депутат. Известный и властный человек. Он здесь. В здании. Пожалуйста, уходите.

Слова рассыпаются в воздухе на ненужные звуки, он мне не верит. Тогда решаюсь на следующий шаг. Молю:

— Вам нужны деньги? Драгоценности? Берите, что нужно. Я беременна, пожалуйста. Я жду ребенка, это правда, прошу вас, не трогайте.

Мужчина как-то жутко усмехается, и я понимаю, что ставка не сыграла. Напротив. Боже. Он обрадовался!

Дальше отступать некуда — стена. И я срываюсь влево! Забегаю в кухоньку, выключаю свет. На миг погружаюсь в темноту, глупо, но от отчаяния пытаюсь спрятаться за столом, в следующий миг свет загорается. Меня хватают за волосы и больно дергают вверх. Слезы брызгают, я кричу:

— Ма-акс!

Изо всех сил! А думала, никогда не осмелюсь произнести сокращенный вариант его имени. Я кричу так, словно верю, что Максим, находясь на два этажа выше на вечеринке, может каким-то образом почувствовать мой страх. Никогда не подводил... Он ведь никогда не подводил меня!

— Макс!!!

Хватаю маньяка за руку, пытаюсь царапаться. В следующую секунду он замахивается и бьет кулаком в живот.

Мир умирает, и я вместе с ним. Не живу больше.

Сквозь пелену, жуткую боль и нечеловеческий страх, словно глядя на себя со стороны, слышу, как воздух со свистом вылетает из легких. Боль сковывает такая, будто я вся — одна сплошная рана. Ни вдохнуть, ни пошевелиться, лишь слезы градом, они сами собой, это не контролируется. Но боль — это ладно. Я прорываюсь сквозь нее, фокусируясь на важном. Картинка перед глазами трескается. Мой слоненочек...

Рефлекторно сгибаюсь пополам, обнимаю живот, прячу. И когда мужчина в следующий раз замахивается, то удар приходится уже по рукам. Я напрягаю их изо всех сил, чтобы отразить угрозу, падаю на бок, отворачиваюсь и зажимаюсь вся. Защищая самое ценное.

В ушах звенит. Маньяк что-то орет, а у меня полнейшее отрицание. Я отрицаю происходящее, продирающий до костей страх, отрицаю то, что валяюсь на полу подвала, умирая от нестерпимой боли и не веря, что такая жестокость существует.

Халат сбивается, вид моего голого плеча и груди как будто на секунду забирает внимание. Я получаю короткую передышку, а дальше, наверное, включаются рычаги выживания. Иначе объяснить не могу, почему боль блокируется, кожа словно загорается, приток сил — невероятный. А голова ясная-ясная.

Этого достаточно, чтобы вскочить и схватить со стола первое попавшееся — маленький чайник с еще горячей водой. Изловчившись, я плескаю кипятком в маньяка, прямо в его сраную маску, и несусь в комнату!

Несусь — сильно сказано. Едва делаю шаг — вновь пополам сгибает от шокирующей боли. Скрюченная, ползу на четвереньках так быстро, как только получается. И проваливаюсь в воспоминания детства.