Топи их всех!

В 10.20 появились самолеты противника, и обстановка усложнилась. Тем не менее в 12.45 Басс произвел залп двумя торпедами и слышал, как они ударились о борт судна, но… взрывов не последовало. Оставалась одна торпеда. Через час «Планджер» снова всплыла на перископную глубину, чтобы посмотреть, что делается наверху. Положение почти нисколько не изменилось, только теперь судно казалось покинутым. В 13.51 Басс выпустил последнюю торпеду, которая взорвалась, ударившись в борт судна, как раз под трубой. Эскортный корабль сбросил всего одну глубинную бомбу и удалился на безопасное расстояние. Очевидно, он был слишком измотан в борьбе, либо у него иссяк запас глубинных бомб. В течение всего дня «Планджер» держала поврежденное судно под наблюдением, но эскортный корабль находился поблизости, и Басс не мог всплыть, чтобы воспользоваться своим орудием. Однако ночью он все же всплыл и направил мне радиограмму, в которой просил прислать подводную лодку из соседнего района, чтобы прикончить поврежденное судно.

Мы немедленно отдали соответствующее приказание одной из наших подводных лодок — «Уйэл», если мне не изменяет память, но утром следующего дня должны были отменить его. Днем 11 мая «Планджер», убедившись, что эскортный корабль исчез, выпустила по судну 180 76-мм и 1000 20-мм снарядов. Покинутое судно охватило пламя. Басс подошел к корме и прочел название. Это было «Асака Мару».

Май закончился взрывом, который произошел примерно в одном кабельтове от моего штаба. В центре забитой кораблями бухты вырос огромный столб воды. Я в этот момент выходил из своего кабинета, направляясь к адмиралу Нимицу на ежедневное утреннее совещание. Я сказал адмиралу, что это, вероятно, японская торпеда, оставшаяся после 7 декабря и каким-то чудом сработавшая. Каково же было мое замешательство, когда я, возвратившись к себе в штаб, узнал горькую правду. Оказывается, «Сирейвн» произвела случайный выстрел боевой торпедой из кормового торпедного аппарата! К счастью, торпеда взорвалась, ударившись о дно бухты. Если бы она продолжала идти, не сбиваясь с курса, то на воздух взлетел бы док военно-морской верфи. Если же она отклонилась бы чуть вправо, то новое прекрасное грузовое судно осталось бы без носа, а я без должности. На «Сирейвн» торпедисты обучали молодого матроса стрельбе из торпедного аппарата, заполненного водой вместо торпеды. По чьей-то оплошности выстрел был произведен из торпедного аппарата, заряженного боевой торпедой. Все обошлось благополучно, и мы дешево отделались, но урок получили хороший.

В начале июня к нам прибыл мой старый друг генерал-майор Холланд Смит. До этого он служил в Сан-Диего, где занимался обучением морских пехотинцев. Мне показалось, что Смит несколько постарел, и в этом не было ничего удивительного, если принять во внимание все те годы, которые он провел на Карибском море и в других местах, отдавая все силы делу создания действительно эффективной системы боевой подготовки личного состава десантных войск. Именно по этой причине он и был назначен командующим морской пехотой Тихоокеанского флота. Он должен был разработать и организовать морские десантные операции, которые нашим войскам предстояло осуществить в ходе планировавшегося наступления на Тихом океане. Смит по-прежнему был полон боевого задора, хотя отведенная ему роль и не совсем устраивала его. Ему хотелось получить самостоятельное командование в южной части Тихого океана и самому принять более активное участие в борьбе с японцами.

Генерал Смит, не умевший кривить душой и всегда называвший вещи своими именами, рассказал, что в Соединенных Штатах циркулирует слух, будто мы освобождаем от командования командира подводной лодки, если он не потопит за время похода ни одного вражеского судна. Появление такого слуха удивило и взволновало меня, потому что мы, напротив, делали все от нас зависящее, чтобы предоставить каждому командиру возможность проявить себя. И только если подводная лодка, действуя в различных районах, и в том числе в таких, которые обычно давали богатый улов, не обнаруживала судов противника или не могла их атаковать, — только в этом случае я, подобно футбольному тренеру, менял капитана незадачливой команды, советуясь при этом с командиром дивизиона и командиром соединения.

В июне список потопленных судов противника неуклонно рос, и мы ожидали, что этот месяц станет рекордным. Однако, как это видно из данных объединенного комитета по учету потерь, в июне было потоплено лишь 26 судов общим тоннажем в 105108 тонн. Два из них были потоплены надводными кораблями или авиацией и одно — неизвестно кем.

Тем не менее мы почти приблизились к норме «одно судно в день», которая на протяжении многих месяцев была моей заветной мечтой.