Топить их всех!

– Значит, должен помнить. Когда Владимира Ильича жандарм в ссылку сопровождал, то приговаривал. Мол, молодой человек, куда вы прете? Перед вами стена. А тот возьми и скажи: «Стена, да трухлявая. Ткни и развалится».

– Брехня. Не было такого. Потом уже придумали.

– Если и придумали, не беда. Зато «внушает». – Макаров взялся за джойстик управления рулями. – Дифферент на нос – тридцать градусов…

Старпом, не веря в успех затеи, продул на треть балластную цистерну.

– Есть дифферент, – доложил он.

Субмарина медленно приближалась к камню. Ее нос в нарушение всех правил судостроения и гидродинамики был не обтекаемым, как у большинства подлодок, а заостренным, сложенным пирамидой из четырех плоскостей. Такой конфигурацией конструкторы добились максимального рассеивания отраженных импульсов сонаров противника. Наклоненная ко дну носом подлодка вошла под камень вершиной титановой пирамиды. Вновь натужно загудели двигатели.

– Выровнять дифферент.

– Есть выровнять.

Подлодка медленно выравнивалась. Старпом и Макаров затаили дыхание. Настил на их глазах принимал горизонтальное положение. Заглянуть, что же на самом деле происходит с камнем, не было возможности. Слишком близко находился он от субмарины.

– Движется или мы из-под него выскользнули? – прошептал Макаров.

Титановый корпус скрипел, потрескивал.

– Зацепили. Выдержим.

Субмарина пошла вперед. Верх камня, видный на мониторе, отдалился и исчез из поля видимости.

– Самый малый назад. Стоим, – сам себе отдавал приказы Макаров.

Теперь картина открылась на мониторе полностью. Камень, загораживающий выход в устье грота, перевернулся. Промерив зазор между ним и сводом, Илья Георгиевич убедился, что субмарина пройдет.

Николай Даргель часто дышал, забыв о том, что стоило бы экономить воздух.

– Ты смотри.

– А ты не верил. Справились с ним, справимся и с трухлявой стеной.

– Козырек раз в двести потяжелее будет, – прикинул Даргель.

Субмарина самым малым пошла в устье грота, за поворот.

– Вот и он, – Макаров рассматривал в монитор козырек, перегородивший выход. – Тоже внушает. Но, думаю, он не крепче арктических льдов, которые наши и американские ракетоносцы разносят торпедами, чтобы всплыть в Ледовитом.

– Расстояние от него до поворота – один и две десятых кабельтовых. С большего расстояния залп не дашь, так и нас разнести может, – старпом, как всегда, сомневался, словно у него на примете имелся другой выход.

– Попытка – не пытка, как говаривал товарищ Берия, – зло отозвался командир, – попробуем дать залп при движении назад. В воде осколки не такие уж и прыткие.

К счастью старпома и Макарова, субмарина была максимально автоматизирована, но, загружая торпеды в аппарат, все равно пришлось попотеть. Все-таки два человека на борту – это полный «некомплект» экипажа.

Даргель остался в БЧ. Не прощались, хотя залп двумя торпедами с близкого расстояния мог стать для «Адмирала Макарова» последним. Командир, как и положено, тщательно задраивал за собой переходные люки. Теперь, когда он находился на центральном посту в одиночестве, можно было не думать о том, как выглядит. Лицо у Макарова осунулось, под глазами темнели круги. Он сел в кресло за пульт управления, устало ссутулился.

– Старпом, начинаем, – сказал командир спокойно и взялся за джойстик.

Винты врезались в воду на малых оборотах. Субмарина «пятилась».

– Торпедная атака! – почти выкрикнул командир, когда корму подлодки от поворота протоки отделяла какая-то пара метров.

«Адмирала Макарова» слегка встряхнуло – две торпеды вышли из аппаратов. Илья Георгиевич тут же прибавил обороты и одновременно повернул до упора вертикальный руль, уводя мини-субмарину за поворот.

– Ну же, поторопись, а то накроет. – Ему казалось, что корабль практически застыл на месте.

Взрыв тряхнул подлодку. Настил накренился. Монитор замигал. Командир не удержался в кресле, его бросило на панель пульта. Резкая боль пронзила грудь.

Расколотая пополам взрывом торпед, выветренная глыба песчаника подалась под напором воды. Одна половина рухнула в океан, вторая повернулась, словно створка ворот. Поток хлынул из грота. Теперь даже работающие на полные обороты винты были бессильны удержать или выровнять корабль.

Илья Георгиевич успел ухватиться за стойку кресла перед пультом управления оружием, ногами уперся в переборку, и вовремя. Субмарину чуть ли не положило на бок. Думать о том, что творится со старпомом в тесной БЧ, не хотелось.

Камень проскрежетал по корпусу, и вдруг наступила тишина, субмарина стала слегка покачиваться. Командир недоверчиво ослабил хватку, пальцы с трудом разжались на стойке кресла. Илья Георгиевич поймал болтавшийся на проводе микрофон переговорного устройства.

– Старпом, ты жив? – проговорил он, вслушиваясь в потрескивания динамика.

– Кажется, – наконец раздался ответ.

– Тогда поздравляю, субмарина в открытой воде.

Только сейчас командир спохватился, скосил глаза вверх – пластина, поглощающая углекислоту, покачивалась на проволоке. Датчики не показывали ни очагов возгорания, ни задымления во всех пяти отсеках.