Топить в вине бушующее пламя печали

— Никакой, потому наш клан бесконечно благодарен вам. С вами мы смогли почувствовать величие, достоинство и правоту. Для обеспечения точности позиционирования смертоносность мифриловых пуль была уменьшена, но когда печать Чиюань падет, мы вернем себе свою силу, — уважительно улыбнулся Гун Чэнгун.

«Цзю Сюнь» с силой сжал в ладони полупрозрачный мешочек. Находившаяся внутри пуля неизбежно взрывалась, столкнувшись с аномальной энергией. «Цзю Сюнь» небрежно сомкнул пальцы, и пуля лопнула, оставив на коже лишь небольшую рану. Сила трех проглоченных Бедствий тут же залечила его плоть, и серебристая жидкость потекла вниз, в землю Чиюань.

— Ты проделал отличную работу. Это было нелегко, — произнес «Цзю Сюнь», мельком глянув на Гун Чэнгуна.

Гун Чэнгун был лишь «потомком носителя особых способностей». За тысячи лет его кровь утратила свою чистоту, и он не мог проявить себя до тех пор, пока Чиюань оставался под защитой печати. Будучи амбициозным человеком, он не желал быть для Управления «второсортным сотрудником». Гун Чэнгун жаждал власти, жаждал силы и уже давно работал на школу Истинного Учения.

Но почему-то именно рядом с ним «Цзю Сюню» было крайне неспокойно.

Ло Цуйцуй хотел освободиться от гнета всех изгоев, Хэ Цуйюй так боялась состариться, что ее, в конце концов, провела тень, Чжичунь хотел жить, Би Чуньшэн умоляла о смерти… Все их слабости были как на ладони. Они лежали на поверхности, ожидая, что он увидит их. Но Гун Чэнгун оказался совсем другим. В отличие от тех, кто был околдован школой Истинного Учениея, Гун Чэнгун пришел к ним добровольно.

Он был обычным человеком без способностей, но даже несмотря на это стал директором Отдела ликвидации последствий. Он никогда не был изгоем. Он сумел устроиться в Управлении, и даже бывший директор охотно сотрудничал с ним. За эти годы Гун Чэнгун скопил несметные богатства. На «Совете Пэнлай» он втерся в доверие к нескольким мастерам и вступил с ними в сговор. Порой «Цзю Сюню» казалось, что господин Юэ-дэ угодил в ловушку именно из-за него.

Директор Гун был талантливой сволочью, самое настоящее дурное семя.

— Но это пустяки, по сравнению с жертвой брата Ло. Брат Ло больше не желает существовать в своем теле, — смиренно сказал Гун Чэнгун.

Тело Ло Цуйцуя растворилось в лианах. Трудно было сказать, где начиналась растительность и заканчивалась человеческая плоть. Казалось, что его конечности превратились в ветви под воздействием особых способностей, но, приглядевшись, становилось ясно, что даже кровеносные сосуды стали прожилками на листьях. Ло Цуйцуй давно перестал быть человеком.

— Бред, — холодно произнес Ло Цуйцуй, сосредоточившись на звуке ревербератора, — пожертвовать свое тело треножнику неба и земли, отказаться от него во имя настоящего — это мой выбор. Я не считаю себя жертвой. Директор Гун, если вы боитесь или не можете сделать этого сами, не судите других.

В глазах Ло Цуйцуя виднелись зеленые прожилки, оттеняя радужку и делая ее заметно темнее.

— Что такое дух меча демона небес? Неважно, кем он когда-то был, это лишь яйцо, которое так и не смогло вылупиться. Если бы не жертвоприношение демона небес, превратившее его в клинок, он бы никогда не увидел этот мир. Став духом меча, он лишился своего слабого тела и стал бессмертным… Он прекрасно освоился в мире людей. Ах да, он даже занял пост директора Гуна. Думаете, он жертва? Что до меня, то я всегда относился к растительному классу. К мусору. Но теперь я избавлюсь от этой бесполезной плоти и тоже стану духом. Я заполучу силу Чжу-Цюэ, кроме того, тысячи лоз, что опутывают этот мир — все это тоже я. И, если это моя повинность, так почему бы не сбросить ее с себя? И что значит «не желает существовать в своем теле»? Директор Гун, в чем разница между вашей ограниченностью и представлениями древних о том, что «тело принадлежит родителям»?

Треножник неба и земли, казалось, услышал его слова. Откуда ни возьмись налетел сильный ветер, и огромный бронзовый котел загудел. Тело Ло Цуйцуя превратилось в кусок сушеного бекона. Он поник, а его проросшие лозами руки и ноги ушли глубоко под землю, во тьму.

— Он висит здесь уже давно, — констатировал Сюань Цзи, коснувшись Ло Цуйцуя рукавом пальто. — Это началось до того, как я пришел в Отдел восстановления. Он не мог так измениться прямо у меня под носом. Если дело касается треножника неба и земли, такое не увидеть рентгеновским зрением… Тц, вот уж правильно говорят, в этом году ты бьешь гусей, а в следующем они выклюют тебе глаза1.

1 Вольная интерпретация идиомы 终日打雁，叫雁啄了眼 (zhōngrì dǎ yàn, jiào yàn zhuóle yǎn) — досл. дни напролет избивает гусей, пока гуси не выклюют ему глаза (обр. о человеке, который всю свою жизнь подчинял себе какие-либо вещи или других людей, но на деле находился под их контролем).

Сюань Цзи замолчал, и ответом ему стала тишина. Оглянувшись, он увидел Шэн Линъюаня, стоявшего на коленях среди зеленых листьев. Его Величество медленно гладил исцарапанными пальцами кости, сокрытые под пышной растительностью. По его лицу нельзя было понять, о чем он думал.