Тополь стремительный (сборник)

— И теперь я вспоминаю, — продолжал профессор, — что в 1948 году мы рассматривали проект некоего Файзлутдинова. Он был альпинистом и два года спустя провалился в трещину на хребте Академии Наук. Так этот Файзлутдинов предлагал посыпать вечные снега сажей. Он даже представил расчеты. У него получалось на гектар снега кубометр сажи. И с каждого зачерненного гектара льда он орошал гектар полей.

— Ну и почему же вы отказались?

— Ну, что вы, — профессор усмехнулся, — это просто идея, нечто в общем и целом. И тогда это было совершенно не нужно. В наших реках имелись еще огромные запасы воды. Сначала надо было отрегулировать их, чтобы не пропадали зря воды паводка, построить для половодья водохранилища.

— Хорошо. А сейчас, когда водохранилища давно построены и использованы?

— Но ведь это титанический труд! Нужно целые горы посыпать золой.

И тогда министр неожиданно закричал громко и сердито. Казалось, он долго сдерживался, чтобы разом огорошить профессора.

— Как? — кричал он, — трудно горы посыпать золой? А строить канал легче? 500 километров по пустыне, 500 миллионов кубических метров земли, 11 миллионов кубометров бетона, плотина поперек Аму-Дарьи! И все-таки мы беремся строить. Потому что нам нужна вода. Почему вы уткнулись в свой проект и ничего не хотите замечать вокруг? Вам предлагают за тонну сажи получить гектар хлопка. Даже, если за пять тонн… Почему вы не проверяете, не исследуете, не ищете?

Он остановился, чтобы перевести дух, и продолжительно позвонил. В дверях показалась румяная и усатая физиономия секретаря.

— Товарищ Исламбеков, — сказал Рудаков совершенно спокойно, как будто все его раздражение израсходовалось на звонок, — будьте добры, достаньте в шкафчике лед для компрессов. И сходите на кухню, принесите нам золы… Да, да, печной золы и побольше. Не надо поручать поварихе, принесите сами. И не бойтесь испачкать руки, потом вымоете.

— А вы, — продолжал он, когда возмущенный секретарь скрылся, — пишите: профессору Богоявленскому в недельный срок составить план научно-исследовательских работ. Общие соображения поручите написать, например, Батурину… Проектное задание — оросить в долине Зеравшана 40 тысяч гектаров новых земель. Пожалуй, больше 40 тысяч гектаров мы не освоим за год. Затем свяжитесь с…

Четверть часа спустя Раиса Романовна — жена Рудакова заглянула в комнату и остановилась на пороге пораженная: в углу на корточках с сосредоточенным видом сидели два старика, один в белом полотняном костюме, другой — в полосатой пижаме; профессор держал на коленях тазик со льдом, а министр сыпал на лед золу и равнял ее чайной ложечкой.

Гор не было видно. Ночь затягивала небо черным бархатом. На нем, словно бриллианты, лучились звезды. Рудаков, вконец измученный бессонницей, сидел у окна и думал…

О воде.

Болезнь его прогрессировала, и он знал это. Знал это потому, что гости были подчеркнуто терпеливы и уступчивы, потому, что жена все дольше шушукалась с врачами за дверью, а Исламбеков все небрежнее подавал бумаги на подпись. И Рахимов — председатель Совета министров республики вежливо намекнул о годичном отпуске по болезни.

Жизнь уходила, богатая жизнь, насыщенная трудом, надеждами и победами, жизнь, посвященная борьбе за воду. За последние двадцать лет не было ни одной крупной гидростройки в Средней Азии, где бы не участвовал инженер и министр Рудаков. Он строил Большой Ферганский, Большой Чуйский и Южный Голодностепский каналы, Кзыл-Ординскую плотину в низовьях Сыр-Дарьи и Фархадскую в среднем течении, он строил водохранилища для сбора паводка — Катта-Курганское на Зеравшане, Орто-Токойское на Чу…

Но это было в прошлом. А министр думал о будущих стройках — о тех, которые начинались при нем и должны были кончиться без него: о Красноводском и Аму-Дарьинском каналах и еще более отдаленной стройке — соединении сибирских рек с Аральским морем, но больше всего о том насущном и близком, чему он сам положил начало — окраске ледников в черный цвет.